Михаил Маришин - Звоночек 4

В ДОТе нашим трофейщикам ловить было нечего, зато в округе оружия понабрали порядочно. Конечно, прошедшая здесь до нас пехота уже «сняла сливки», похватав самое ценное и, главное, целое. Но все же улов составил несколько десятков русских Максимов 10 года, разной степени повреждения, чуть меньше поломанных ручных Браунингов, а гранат, винтовок и патронов, по большей части — целых, понабрали вообще без счета. Нам, вооруженным только мосинками да наганами, это будет хорошим подспорьем. А то, что оружие повреждено — так на то мы и ремонтники, чтоб его починить. Любопытной находкой стали американские пистолеты-пулеметы Томпсона, уже негодные даже для ремонта.

Чем дальше мы продвигались в глубь, тем чаще нам стали попадаться орудия, разбитые и целые, но вокруг них уже крутились тыловики частей 8-й армии. Наши трофеи, я не сомневался, еще ждут нас впереди. За все время следования через полосу польской обороны мне не попалось ни единого нашего подбитого танка, хотя кое-где на земле остались следы ремонта в виде расколотых траков. Польская противотанковая и УРовская артиллерия оказалась бессильна не только против КВ, шедших в первом эшелоне атаки и принявших на себя основной огневой удар, но и против Т-126. Противник, не имея боевого опыта и сведений о наших танках, начинал бить по ним с максимальных дистанций, раскрывая свои позиции, которые тут же подавлялись огнем башенных орудий и идущих позади САУ. Кое какие-потери понесла только бригада на Т-28 и Т-26М крайнего правофлангового корпуса 8-й армии, но то поле боя оказалось в стороне от нашего пути. Что касается польских мин, которых у нас побаивались, то враг располагал их в мизерных количествах только перед передним краем. Причем большинство их даже миной было назвать нельзя, так, самодельное взрывное устройство с зарядом, как и у редких заводских, в полтора кило тротила, рассчитанное против легкой бронетехники и, одновременно, против пехоты. Самые невезучие экипажи наших танков, умудрившиеся поймать сюрприз после того, как все вокруг пушкари перепахали своими снарядами, задержались ровно на время, необходимое на замену одного-двух траков. Основными же противотанковые заграждения польской обороны были представлены рвами, эскарпами, контрэскарпами и рядами деревянных надолбов, прикрытых фланговым огнем установленных в ДОТах и ДЗОТах пушек.

Не сумев остановить наши танки, которые огнем и навешенными бульдозерными отвалами проложили себе проходы, сейчас инженерные препятствия очень мешали движению тыловых частей. Застряв у очередного перехода через ров, пропуская встречные гужевые повозки с ранеными, колонна АТРБ 5-го танкового корпуса, во главе которой шел мой «Тур», загорала под выглянувшим из-за облаков солнышком. Делать было нечего, я и так уже распорядился выслать БРЭМы подчиненных мне подразделений проделать дополнительные проходы, но регулировочная служба 8-й армии перестроиться еще не успела, упрямо посылая встречных по старым дорогам. Выйдя из машины я спокойно, напоказ, покуривал свою трубку, чтобы создать видимость, будто все нормально и так и должно быть. Со стороны хвоста послышались крики, ругань, требования убрать колымаги с дороги и немедленно предоставить командира части, заблокировавшей путь. Формально старшим был начальник АТРБ, но я не собирался терпеть наезды на своих подчиненных, поэтому, оставив у машины радиста-ординарца-водителя рядового Григоряна и военинженеров моего отделения штаба корпуса, сам пошел пешком разбираться. Шумел капитан, адъютант командующего 8-й армией.

— Отставить! Бригинженер Любимов! — скомандовал я и сразу представился. — Машины останутся на дороге! У нас прицепы по десять тонн, нам с ними потом с поля не выехать!

— Товарищ бригинженер! Вы должны пропустить машину командующего армией! — уже спокойнее потребовал капитан.

— Пойду поговорю… — сказал я, ни к кому не обращаясь и двинулся в сторону хвоста. Идти пришлось долго, только у нас более трехсот единиц техники, не считая прицепов. Капитан все это время держался за моим правым плечом и молчал, я только слышал, как он сопит, выражая таким образом свое недовольство.

— Товарищ командарм, колонна рембазы 5-го корпуса, бригинженер Любимов отказывается освобождать дорогу! — как только мы подошли к лимузину-вездеходу и сопровождающей его полубронированной полуторке ГАЗ-3МД с бойцами в кузове, выскочив вперед к открытому правому окну, доложил адъютант.

— Здравия желаю, товарищ командарм! — подошел я чуть позже и отдал воинское приветствие скрывающейся в полумраке салона коротко стриженной лобастой голове.

— Любимов? — вылезая из задней двери, Жуков надел фуражку и тут же стал тереть глаза, — Вот черт, задремал… Здорово, старый знакомец! — подал он мне руку и усмехнулся. — Выходит, у монгольских ветеранов нынче в Белоруссии сбор? Смушкевич, Потапов, ты, вот, гляжу, пожаловал, да еще в армию из органов подался.

— Так это же хорошо, товарищ командарм, что товарищи, знающие друг друга, работают снова вместе. Сразу знаешь, чего и от кого ждать, кто на что способен, без всяких притирок.

— Хорошо-то хорошо, но что ж ты тогда мне дорогу не даешь? Мне в передовых частях быть надо, армией командовать, а не на дороге на переезде с одного НП на другой торчать!

— Но и сбросить свои машины с дороги я не могу! Чем их потом обратно вытягивать? В конце концов, товарищ командарм, ввод в прорыв 5-го ТК штабу фронта и вам следовало продумать заранее, а не просто приказ отдать. Не наша вина, что мы здесь толкаемся с вашими тыловыми колоннами на единственной гравийной дороге! Если бы не это, мы были бы уже давно впереди и вас бы не задержали! И если бы ваши гужевые и тракторные обозы шли по проходимым для них грунтовкам через проделанные нашими взводами БРЭМ переходы через рвы, то этого тоже бы не случилось!

— Почему наши обозы не идут по грунтовкам? — обернувшись, Жуков спросил у кого-то в глубине салона резко повысив голос.

— Товарищ командарм, так по карте же дорога тут одна, вот на нее все штаб армии и планировал! — бойко доложил адъютант, явно старающийся как-то показаться командующему.

— А 5-й танковый корпус штаба армии планировал, а? — громко, зло задал вопрос Жуков ни к кому конкретно не обращаясь и тут же разразился приказами. — Немедленно радировать в штаб тыла, чтоб нашли объезды и перенаправили колонны! Гравийную дорогу освободить! Пусть 5-й танковый убирается к черту, глаза б мои его не видели! Бригинженер Любимов! Колонну с дороги! Чертков! Мы проезжали артполк РГК на «Сталинцах», свяжитесь с ним, пусть, проходя, помогут вытащить с поля машины 5-го корпуса! А потом тоже на грунтовку убираются к чертям собачьим. Гравийную дорогу только под автотранспорт! Прости, товарищ бригинженер, руководить армией за тридевять земель от передовой не могу! Бывай, как говорится, свидимся!