Марик Лернер - Федералист

— Капитан Леманн, — представился ответно офицер. Вид у него — будто на парад собрался. Не в смысле чистый, а подтянутый и какой-то лощеный. — После гибели майора фон Вольцогена командую батальоном.

К моему неподдельному счастью, он мог объясняться, и даже с парижским прононсом. Видать, учился там. Многие немцы заканчивали университеты во Франции, а кое-кто из граждан Соединенных Королевств ездил получать диплом в Мадрид и Вену. Вот северная Германия не котировалась. Захолустье почище Польши с Россией.

— Вы предпочитаете сгубить своих подчиненных, — демонстративно оглянулся я на пушки и своих солдат, — но не уступить? Мои артиллеристы не станут долго ждать.

— Германия не нуждается в напрасных жертвах, и наши матери и жены предпочтут увидеть своих мужчин живыми, но не уронившими чести.

— Тогда нет проблем, — ответил я, игнорируя вторую часть фразы. — Я предлагаю почетную сдачу. Вы сохраняете знаки отличия и даже знамя. Складываете лишь огнестрел, офицеры сохраняют личное холодное оружие. Под командованием собственных командиров следуете в тыл. Не в свой, понятно. Побудете в плену до обмена или конца войны. Это уж как выйдет.

— У некоторых есть семьи.

Видимо, в домах.

— Они пойдут с вами, как и имущество, если оно не относится к оружию и боеприпасам и не награблено у здешних. Мое слово, или в полномочиях командующего Континентальной армией тоже сомневаетесь?

Он странно дернул головой, четко повернулся к своим солдатам и пролаял приказ. На глазах напряжение спало. Дула ружей поднялись. Затем под новый приказ принялись складывать, четко передвигаясь отделениями. Не бросали, аккуратно клали и перемещались в сторону, вновь становясь ровными шеренгами.

— Вы знаете, генерал, — сказал между тем Леманн с ноткой злорадства, — боюсь, война далеко не закончена. Вчера мы получили известие — столица Новой Галлии город Эшли капитулировал. Вы поэтому так легко и победили: испанцы перепились, празднуя, и не выставили нормального охранения.

— Как это произошло?

— Как обычно. — Он был определенно доволен возможностью подколоть. — С завершением третьей параллели траншеи подошли практически вплотную к оборонительным линиям горожан. Внезапной атакой были взяты редуты на ключевых высотах. Там установили тяжелые осадные орудия и мортиры. Плотный артиллерийский огонь зажег пожары. Жители решили, что с них довольно. Почти две тысячи человек сдались. Где-то восемьсот ополченцев отпустили по домам под честное слово. Захвачено свыше сорока орудий разных калибров, не считая находящихся на кораблях. Триста семьдесят шесть бочек с порохом, огромное количество патронов, ядер, почти пять тысяч ружей и огромное количество всевозможного продовольствия.

Очень обидно. Мне как раз не мешало бы получить все это бессмысленно пропавшее имущество для своих частей.

— А потери?

— Семьдесят шесть убитых и восемьдесят раненых с нашей стороны. Восемьдесят убитых и сто тридцать восемь пострадавших с вашей. Есть еще некоторое количество пострадавших гражданских, но на войне как на войне. Вольно же им было тянуть с капитуляцией до начала обстрела. Положение стало безнадежным еще месяц назад, когда окончательно заблокировали Эшли с моря и суши.

Очень плохие новости, думал я, кивая на его слова. Смысл нашего тяжелейшего марша был в снятии осады. Теперь зачем идти вперед? Надо остановиться, привести полки в порядок, подкормить. В холода все равно кампанию никто не проводит. Сядем на зимние квартиры, передохнем. Заодно подтяну отставшие части, поставлю в строй местных ополченцев, потребую переброски с Севера дополнительных контингентов. Наладить связь с территорией Алабама, задействовав индейцев на южных коммуникациях испанцев. Создать «магазины» для снабжения, подтянув грузы ближе к будущему театру военных действий из Альбиона в северную Новую Галлию. Кстати, и местные пусть снабжают в первую очередь.

Это все надо хорошо обдумать, заодно устроив совещание штаба и дав высказаться каждому желающему. Уж Рюффен с Лобрано давно пытаются намекнуть на необходимость остановиться. Второго длительного марша по раскисшим дорогам под проливным дождем ни лошади, ни люди не выдержат. Обещал отдых? Ну что ж, встаем на зиму. Большое спасибо за своевременные известия и предупреждение.

Всего полтора лье от Акиндека, а будто в другой мир попал. На холме — язык не поворачивается назвать фермой — небольшая усадьба. Само жилое здание, конюшня, скотный двор с коровником, кухня, сыроварня с маслобойней, складские помещения, огород, колодец, пастбища и даже водяная мельница и запруда. По соседству несколько домов, где живут работники. Добрых два десятка специально отобранных человек из сервов. Чтобы были уже в возрасте, добросовестные и умелые. С расчетом на будущее. Если не слишком прижимать, большинство здесь и останется.

Изначально все это принадлежало фламандцу по фамилии Ван Дерк. Только, будучи неплохим юристом, он мало времени уделял собственности, отчего она пришла в не очень приятное состояние. Здешний управляющий, как это частенько водится, в первую очередь старался себя не обижать. Потому доходы были минимальны, несмотря на роскошные луга, относящиеся к ферме, и пятерых рабов. Старик помер, его дочь вышла замуж и отбыла куда-то на запад, а сын давно перебрался в город и пару лет назад спился до смерти. Поэтому ферму удалось выкупить без особых сложностей.

Конечно, все это пришлось приводить в порядок, ремонтировать, покупать коров, поскольку здесь имелась всего одна, и с десяток овец. Но Жанет, попав в знакомые условия и не особо ограниченная в деньгах, точнее, ее покупки просто погашались через мою юридическую контору, неожиданно проявила хватку и умело повела хозяйство. Похоже, ей именно этого все время и не хватало. У Глэна она была бесплатной служанкой, хотя считалась управляющей и могла распоряжаться остальными слугами. Но не супруга и не владела ничем помимо бытовой мелочи. А сейчас — ух. Сама трудилась как пчелка и остальными вертела. Причем без злобы и придирок, все на пользу дела. Но если человек старался уклониться от трудов, от такого моментально избавлялась. Своих работников отбирала сама, не спрашивая одобрения.

Тем страннее она выглядела, смущенно теребя фартук и не глядя мне в лицо, неизвестно с чего отчитываясь. Сколько корова дает молока, жирное ли, а также куда девается масло, сыр, творог и сметана — и так догадывался. Возят на тележке в Акиндек. Свежие продукты там охотно возьмут во многих домах. Спрос большой, и не такое уж глупое желание у нее было завести собственную ферму. Но мне-то это зачем?!