Марик Лернер - Федералист

Легре недавно скончался, как и несколько других хороших знакомых. Он был ранен и получал не лучший уход в плену. В его возрасте это оказалось критическим моментом. И не сказать что специально уморили. Смертность в армии и без военных действий достаточно высока. А здесь уже пожилой и ослабленный человек. А на роль новых лидеров выдвигались молодые и малознакомые господа.

Надо понимать, само появление в Новой Галлии испанских подразделений оказалось достаточно разорительным. Несмотря на более или менее искренние попытки офицеров поддерживать дисциплину, солдаты пополняли свои пайки за счет колонистов, бросали в бивуачные костры мебель, оконные рамы, двери и заборы и повышали жалованье грабежом ценностей и дорогих безделушек. Хуже всего себя показали не регулярные части и наемники, а креольское ополчение и набранная в Новой Испании конница. Эти при первой возможности норовили ограбить местных жителей. И теперь они за прежнее поведение расплачивались.

— Мы боролись за свободу плечом к плечу, — заявил я достаточно громко, напрягая горло для публики, повернувшись к толпе и подняв руку в приветствии. — И храбрость жителей Новой Галлии останется в памяти навечно! — Лишний раз польстить никогда не помешает. Тем более вообще, а не конкретным людям. — Но стоит запомнить каждому, только совместно, — специально подчеркнул, — в составе Федерации и общей армией добились успеха!

Несмотря на все усилия, остановить Ромеро вооруженным милиционерам при всем желании не удалось бы. Сколь угодно большие толпы без нормального командования и серьезного боевого опыта он рассекал не хуже масла горячим ножом. Пытающихся оказать сопротивление, вставая на пути, в лучшем случае отбрасывали с немалыми потерями. Случалось, и уничтожали полностью, несмотря на героическую оборону.

Зато мелкие группы, отставшие от общей колонны, больные, раненые не имели шансов уцелеть. Продовольствия тоже достать стало невозможно. Фуражиры не имели шансов вернуться назад, подстерегаемые на всех дорогах патриотами и кружащими вдоль дорог драгунами федералистов. Галлийцы достаточно быстро это осознали без подсказок и принялись за дело методично и практически бескровно для себя. Кое-кого даже передали Континентальной армии в качестве пленных, но очень многие просто исчезли бесследно с лица земли.

— Я считаю, мы должны провести молебен в честь победы и освобождения Новой Галлии!

И все ж Ромеро был еще достаточно силен. Добрых десять тысяч человек составлял гарнизон после возвращения армии в Эшли. Проблема была в том, что повторялась прошлогодняя ситуация, когда после не слишком длительной осады город сдался. Только теперь он сам находился внутри. Конечно, пожары в городе и потеря имущества жителями его не особо волновали, да и снабжаться мог бы по морю, благо имел возможность и военную эскадру для прикрытия. Но это был тупик, и все это понимали.

И тогда я отправил командующего Третьей дивизией Роже Келера в сопровождении адъютанта и трубача, с белым платком на конце сабли, на переговоры. Он родом из Эльзаса и лет до семнадцати разговаривал исключительно на немецком, а на франкском до сих пор пишет с чудовищными ошибками. Однако на слух акцента нет. Похоже, специально избавился. В результате он услышал много интересного, когда шло обсуждение дальнейших действий Ромеро со старшими офицерами, на что, собственно, изначально и расчет был.

Сначала было подписано перемирие, под гневное от генерала Ромеро: «Мы не просим милости, а в случае отказа будем биться до последнего солдата на улицах города». Затем окончательное соглашение на очень выгодных для испанцев условиях. Несмотря на достаточно незавидное положение, я позволил им сохранить оружие, имущество и даже частично артиллерию. Возвращал пленных, раненых и не отбирал знамен. Причем в качестве посредников выступали английские лорды, обязующиеся переправить на своих кораблях всех желающих в Испанию. Там шли тяжелые бои, и подкрепление оказалось бы очень кстати.

В данном моменте наши интересы с англичанами трогательно совпадали, а что не менее полезно, на транспортных судах прибудет обещанная до начала выступления военная помощь. Корабли везут сюда амуницию, оружие и порох. Выходит, мы оба получим пользу, и немалую.

А пока впереди масса неотложных дел. Надо устроить официальный прием членам городского совета и прочим важным персонам города.

— Я, естественно, рад… — произнес Роже Жюно поздно вечером в том самом доме, где жила красавица и разместился мой штаб.

Женщина явно осталась довольной, хотя стоящие на постое военные никому не нравятся. Тем не менее чуть не подмигивала, и в речах звучали определенно намеки на более близкое знакомство. Причем Раусу ничего не светило, ей был интересен генерал. То бишь я. Наверное, хочется похвастаться победой.

Жюно — один из депутатов Конгресса от Новой Галлии, прибывший специально в Континентальную армию перед началом наступления и теперь фактически с моей и Жози Лобрано (нынче командующий вооруженными силами колонии) помощью прибирающий к рукам рычаги власти.

— …Отсутствию серьезных разрушений и тысяч погибших сограждан. Но вы должны сознавать, что такого договора не скрыть и многие останутся недовольны. Более того, Конгресс может создать комиссию по расследованию случившегося и потребовать снять вас с должности.

Ох уж эти комиссии. Уже с десяток пережил по разным поводам. И в газетах писали про коррупцию, и в речах несли по кочкам. Реально ничего доказать не смогли, включая дурацкую историю с закупкой лошадей. Додумались обвинить по доносу в организации мошеннической схемы по перепродаже лошадей. Якобы приобретал хороших скакунов на деньги правительства, перепродавал их с прибылью, а затем покупал более дешевых лошадей для своих солдат.

Это вообще не мое дело — заниматься ремонтом кавалерии. На то существуют интенданты и командиры полков. Как раз в их власти утаивание от солдат денег и перекладывание их в свой карман. Только что двух пойманных за руку на серьезных злоупотреблениях (на мелкие иной раз и глаза закрыть можно, все грешат) били кнутом после разжалования в рядовые. Один из таких и написал, без сомнения. И он внезапно исчез, не иначе на три фута в землю зарыли. Причем абсолютно без моих распоряжений. Вышел пшик.

Тем и ограничились за неимением настоящих свидетелей. Заняться им в Конгрессе нечем, кроме показа своей значимости. Надоели. Если уволят, уж точно не заплачу. Сколько можно болтаться вдали от дома и предприятий.

— Я сейчас выскажусь откровенно, — произнес я, проверив дверь, — но очень прошу до поры до времени сохранять молчание, даже на запросы из Конгресса. Слух не должен пойти раньше срока.