Билли-Боб Торрентон - Ошибка записи

Вернувшись, он первым делом порылся в аптечке и что-то им всем вколол, не обращая внимания на протесты. Потом принялся заимствовать у мертвецов какие-то нужные ему вещи, набивая ими вместительный баул. Что было дальше, Фосс не видел, потому что отключился. Когда снова открыл глаза, обнаружил у кресла все еще пребывающей в отключке Эльзы упаковку пластиковых бутылок с водой, мешок с продуктами и медицинскую сумку.

Соображалось плохо, но Фосс понял, что Томас собирается их оставить, и попытался запротестовать:

- Не уходите. Вы умеете общаться с местными.

- Зря вы так думаете. Скорее всего, для меня они такие же чужие, как и для вас. Что касается самолета, то пожара или взрыва не будет, я проверил. Попытайтесь договориться с полковником, вам лучше придерживаться одной легенды. Может быть, штандартенфюрер очухается раньше, чем вас найдут. Кстати... - Томас вдруг замолк, озадаченно глядя на Хаука.

- Что кстати?

- Почему он в эсэсовской форме?

- Не знаю... - растерянно ответил Фосс. Ему в голову не пришло, что можно потребовать свой мундир обратно. Бергер здорово напугал его ответственностью за незаконное ношение формы. К тому же выданная ему гражданская одежда прекрасно села по фигуре, и Фосс не чувствовал неудобства до этого самого момента.

- Он потребовал, чтобы его доставили в Берлин в этом мундире, - прохрипел Вайс.

- А, понятно, - кивнул Томас.

Фосс ощутил мимолетный укол зависти к Хауку, но потом подумал, что неизвестно, кому повезет больше, когда их найдут местные.

- Кто-нибудь еще выжил? - снова заговорил полковник.

- Кроме вас четверых, никто.

- Четверых? А ты?

- Меня здесь не было, - Томас странно улыбнулся и исчез в проломе.

- Доннерветтер! - выругался полковник, когда от чужака остался только шум ветра. - И кто нас теперь освободит?

- Я, - сказала Эльза, которая, оказывается, тоже успела прийти в себя. - Он оставил мне ключи от наручников.

- Скорее же освободите нас! Нужно его догнать!

- Зачем? - спросил Фосс.

- Он забрал все оружие!

- Гораздо важнее, что он оставил нам еду, воду и лекарства. Бежать вы все равно не сможете. Прицельно стрелять тоже. То, что он нам вколол, еще действует.

- А еще он сказал, что нам лучше уйти отсюда, - вдруг добавила Эльза. - Как можно скорее.

- Это почему? - удивился полковник.

- Потому что будет лучше, если местные не свяжут нас с этим самолетом.

- Но почему?

- Не знаю, - пожала она плечами. - Он не объяснил. Но повторил дважды.

Хаук, приняв обезболивающее и осознав, что он больше не арестант, воспрял духом, принялся нести какую-то пафосную чушь и в итоге почему-то решил остаться в самолете и дождаться спасателей. Полковник, который, похоже, меньше всех понимал, во что они вляпались, предпочел остаться с Хауком. Тем более, что, как оказалось, Томас нашел не все оружие, и теперь, поглаживая автомат, Вайс выглядел повелителем мира. В конце концов, Фосс махнул на них рукой и сказал, что теперь каждый сам за себя.

В нем все больше крепла уверенность, что в свой Берлин они не вернутся.

Эльза же, как и Фосс, считала, что Томас дал им дельный совет, и оставаться не собиралась. Озвучивать простую мысль, что ей больше нравится компания способного здраво мыслить штурмбанфюрера, а не двух самовлюбленных старых индюков, она не рискнула. Мало ли как все повернется.

Когда они выбрались из самолета, оказалось, что никакой посадочной полосы под ним нет и в помине - "Фоккер" плюхнулся на свежевспаханное поле. Собственно, это и спасло их от взрыва топливных баков. Самолет развалился, когда его вынесло на небольшое пятно нетронутой плугом земли. За асфальтированным шоссе, примерно в паре сотен метров от самолета, возвышалась сплошная стена леса. Следы Томаса вывели их к дороге и оборвались. Чужак, похоже, повернул на юг. Но стоит ли идти за ним? Он ведь ясно дал понять, что компания ему не нужна. И у него есть оружие. А у них нет. Значит, пойдем на север, решил Фосс.

Бросив еще раз взгляд на разбитый самолет, он заметил Хаука и Вайса, выбравшихся наружу и машущих им руками. И только сейчас обратил внимание на огромную черную свастику в белом круге на красном хвосте "Фоккера". А если Томас прав, и в этом мире нацизм вне закона? Тогда это хорошо, что на нем гражданская одежда, а в карманах нет документов. Можно будет поиграть в амнезию. Так что, эти двое передумали оставаться?

- Подождем? - спросила Эльза.

- Ладно, - ответил Фосс, все еще глядя на свастику и ощущая крепнущее нехорошее предчувствие, - только давайте уйдем с дороги.

Заметив, что они скрылись в лесу, Хаук и Вайс прибавили ходу, но преодолели не более полусотни метров, когда послышался шум моторов. С юга появилось не меньше десятка автомобилей. Фосс заметил среди них кареты скорой помощи и пожарные машины, назначение остальных трудно было определить. Но - странное дело: высыпавшие из них люди почему-то не спешили помочь Хауку и полковнику. Более того, некоторые из них начали доставать оружие.

- Кажется, Томас был прав, - прошептал Фосс. - Хорошо, что мы не стали дожидаться... помощи, - последнее слово он практически прохрюкал.

- Надо уходить, - нервно сказала Эльза.

- Верно, они скоро обнаружат наши следы, - согласился Фосс. - Надеюсь, они не захватили собак.

Не дожидаясь дальнейших действий незнакомцев, они двинулись вглубь леса, прочь от шоссе. Когда за спиной загремели выстрелы и послышался собачий лай, Фосс выдохнул:

- Бежим!

Осознав, что шум погони начал затихать, непривычная к таким забегам Эльза расслабилась. Как оказалось, слишком рано.

Споткнувшись и рухнув в какой-то куст, она потеряла сознание, приложившись головой о так некстати подвернувшийся камень.

Очнулась спустя несколько часов внутри все того же куста, в изодранной ветками одежде и с засохшей на щеке кровью. Рядом никого не было. Ни Фосса, ни преследователей.

Отлежавшись, на следующий день она вышла к какой-то деревушке, находившейся, как оказалось, на юге Баварии. Там, девушку, не помнящую кто она такая и как тут оказалась, и с явными признаки пневмонии, немедленно отвезли в ближайшую больницу. Спустя несколько месяцев она выписалась из мюнхенской частной клиники с новыми документами. Хотя Эльза "не вспомнила своего прошлого" и у нее не нашлось родственников, социальные и прочие навыки присутствовали в достаточном объеме, чтобы она могла влиться в окружающую жизнь. По крайней мере, так утверждали медики, и подобный диагноз ее более чем устраивал. С таким прочерком в биографии Эльзе светило не слишком многое, но ей, как она сама считала, повезло. Окончила университет, стала искусствоведом и даже написала книгу о творчестве малоизвестного художника периода между двумя мировыми войнами Адольфа Гитлера. И, в общем-то, свыклась с этой Германией, совершенно не похожей на ту, в которой родилась.