Билли-Боб Торрентон - Ошибка записи

Как оказалось, не там искал.

Спустя два месяца он обнаружил в электронной почте письмо, отправителем которого значился Генрих Ван Дорн.

"Дорогой Вилли!

Если ты читаешь это, значит, дверь хлопнула снова.

Думаю, ты понимаешь, что я имею в виду.

За нее не беспокойся.

Удачи."

Вместо подписи ниже шел бессмысленный для постороннего набор букв и цифр. Но Дрейк знал, что эта абракадабра представляет собой код от ячейки в известном ему банке. Выждав еще три месяца, Вилли нашел в ячейке документы, согласно которым теперь к нему переходили номерной счет с неожиданно внушительной суммой и собранная Генрихом коллекция редких книг, тоже стоившая немало.

Поразмыслив, Дрейк решил принять подарок. Не пропадать же добру. Вряд ли судьба подарит им шанс на еще одну встречу. Из полиции он вскоре ушел, открыв собственное детективное агентство. Женился на Хелен.

Пакет с паспортом и прочими документами на имя Анри Ван Дорна пылился теперь в той же ячейке. Кто знает, вдруг все-таки...?

...В ответ на вспышку, разрезавшую тьму с оглушительным хлопком, прилетела чья-то яростная ругань, слившаяся с длинными и явно не прицельными очередями. Пистолет в его руке вздрогнул трижды, в темноте что-то упало, донесся сдавленный стон. Стрельба прекратилась, сменившись невнятным шуршанием. Видимо, "охотники" решили вытащить раненых из зоны обстрела.

Пользуясь паузой, он сменил магазин.

- На что ты надеешься? Они ведь не выпустят нас отсюда живыми, - спросила Анна.

- Ты, главное, не высовывайся, - прозвучало в ответ.

Она хотела что-то сказать, но ей помешали.

- Эй, парень! - заорал кто-то из темноты, - нам нужна только девка. Отдай ее нам и мы тебя не тронем. Просто уйдем. Про тебя забудем.

Через минуту тот же голос уточнил:

- Даем вам час, потом пеняйте на себя. Девка нам нужна живой. Про тебя, парень, того же не скажу.

Наступила тишина.

- Слушай, а может... - проговорила Анна, когда звон в ушах стал невыносим.

- Никаких может, - спокойно, но твердо сказал он. - Эти тебя, может, и не убьют, но к концу общения с теми, кто их послал, ты гарантированно умрешь. А я для них просто ненужный свидетель, я даже отсюда не выйду.

- Но что нам делать? Ждать, пока они пойдут на штурм? У них патронов в любом случае больше...

Их загнали в тупиковый коммуникационный тоннель под давно заброшенным химическим заводом. В суматохе отступления они пропустили нужный коридор, вернуться не получилось. Теперь же, чтобы исправить эту ошибку, им могло не хватить и второй, и даже третьей жизни. Завод находился в стороне и от ближайшего поселка, и даже от шоссе, погода испортилась еще накануне, с вечера моросил дождь, так что "охотники" не опасались привлечь чье-то внимание. Во всяком случае, до утра. А несколько часов назад и вовсе были уверены в легком успехе. Теперь, видимо, сильно сожалели, что нельзя просто "покрошить дичь", оказавшуюся неожиданно зубастой.

Насчет того, что Анна нужна им живой, они, надо думать, не врали. Хотя почему до сих пор не использовали газ, оставалось лишь гадать. Не захватили, что ли?

Стрельба возобновилась, но пули, рикошетившие от многочисленных труб, кабелей и каких-то непонятных конструкций, исчезали во мраке позади их укрытия.

- Надо же, какой короткий у них час, - прошептал Генрих, чем-то шурша в своем рюкзаке. До ушей Анны донесся знакомый металлический звук, и едва в трескотне выстрелов нарисовалась короткая пауза, что-то со свистом ушло в сторону невидимых стрелков. Явно не светошумовое. Анна, не дожидаясь яростного шепота, вжалась в стену, прикрывая глаза и уши.

Но не вспышки, ни грохота, ни шлепка ударной волны не последовало. Вместо этого на нее обрушилась тишина. Словно выключили звук. Словно уши заложили ватой.

Потом пришел гул. Мягкий, ровный. По щеке скользнуло легкое прикосновение потока сухого теплого воздуха. И определенно стало теплее.

Когда и через минуту эта иллюзия не исчезла, она открыла глаза. Картинка ввергла ее в ступор.

Коридор... изменился. Сейчас он выглядел так, словно завод не закрыли двадцать лет назад. Точнее, вообще не закрыли. Чистые, аккуратно выкрашенные стены с предупреждающими надписями, тщательно выметенный пол. Ровные ряды светильников под потолком.

- Надо уходить, пока нас никто не заметил.

- А... где... эти?

- Не волнуйся, - улыбнулся он, помогая ей встать, - эти - не прорвались.

Они двинулись к выходу. Планировка коридоров не отличалась от тщательно заученной Анной схемы, но... но как же изменились они сами!

В какой-то момент среди мерно гудящих агрегатов мелькнул силуэт в робе механика, но человек, даже если заметил посторонних, не проявил к ним никакого интереса. Снаружи лишь начинало светать, дождь лил шумно и старательно. Территория завода выглядела пустынной. Система охраны, видимо, была заточена на противостояние внешней угрозе, потому что две фигуры в балахонах подсобных рабочих беспрепятственно вышли через ворота, сонный охранник на КПП лишь кивнул в ответ на приветственный жест.

От приметных курток они избавились, едва проходная завода скрылась из виду. Все равно ни от дождя, ни от холода они не защищали.

Дорога вывела их к автобусной остановке на окраине ухоженного поселка. За ними по-прежнему никто не бежал, не кричал, не стрелял. И Анна, присев на скамью под аккуратным навесом, отрезавшим их от дождя, осознав это, ощутила, как ее отпускает все напряжение последних недель.

Дальнейшее она помнила как череду смазанных картинок.

Встревоженный голос Генриха, странное выражение его лица. Какой-то коттедж, кажется, совсем рядом с той остановкой. Добродушная пожилая женщина, видимо, хозяйка коттеджа, что-то говорящая. Кажется, о том, что до выхода на пенсию работала медсестрой. Потом почему-то сразу салон пригородного автобуса. Снова темное пятно. Мир вокруг вновь пришел в движение, только теперь это такси, едущее по старым кварталам. Опять пауза. Дом, большой, красивый. Кажется, в пригороде. Какие-то люди. Портрет на стене. На портрете - она сама, только с дурацкой прической и в платье, которое надела бы разве что под дулом автомата. И траурная кайма на углу рамки.

Анна очень захотела проснуться и вдруг поняла, что не спит.

Хотя и лежит в постели. В небольшой, но светлой и очень уютной комнате.

Рядом с кроватью сидел Генрих. Поймав ее взгляд, он улыбнулся.

А она, не зная какой из роящихся в голове вопросов считать наиболее важным, оторвав руку от одеяла, ткнула пальцем в портрет на стене:

- Что... это?

- Это моя жена.

- О... А... почему... - палец сместился, указывая на черную ленту.

- Она умерла. Два дня назад. Автомобильная катастрофа.

- О...

Он снова улыбнулся:

- Давай я сначала расскажу тебе, кто я, где мы сейчас и что, собственно, происходит.