Сергей Яковенко - Омут (СИ)

Несмотря на духоту помещения, по спине пробежал табун мурашек. При этом я отчетливо почувствовал, как на моих собственных запястьях защелкиваются холодные браслеты, а спина принимает на себя бесцеремонные толчки нетерпеливых рук конвоиров. Несмотря на плотный обед, в желудке заныло, будто от голода. Я вдруг осознал, насколько необдуманно поступаю, соглашаясь на дачу показаний по делу об убийстве человека, к чьей смерти я, безусловно, причастен. На что я рассчитываю? На то, что у меня деликатно поинтересуются, о чем я говорил с главврачом за полчаса до его убийства? Или на то, что следователь не додумался опросить персонал хосписа? Конечно, додумался! Конечно, опросил! Потому-то меня и вызвал! И охранника опросил, и пожилую медсестру, которая убирала мамину постель… И я сильно сомневаюсь, что, по крайней мере, эти двое описали меня, как адекватного, вменяемого человека. А в таком случае, вопросы будут носить несколько иной характер, нежели те, которые представлялись мне накануне. Да и представлялись ли вообще? Я, вдруг, понял, что вообще не задумывался над тем, что говорить и как говорить.

Под рубашкой заструились крупные капли пота. Я медленно протянул руку к входной двери, но та оказалась запертой. Мысленно выругал себя за собственную глупость и халатность. Именно глупость и халатность! Иначе чем еще можно было оправдать мой визит туда, откуда обратно выйти будет уже невозможно?

Хотя, если посмотреть правде в глаза, было у меня все же одно оправдание. Именно оправдание, а не причина. Причиной это назвать язык не повернется. Вот только думать об этом совсем не хотелось. А заключалась она в том, что я, находясь на волосок от провала, полностью отдался предвкушению большого выигрыша. Деньги! Запах удачи! Азарт! Я настолько проникся возможностью срубить бабла по-легкому, что напрочь забыл о том, для чего оно вообще мне понадобилось! Глупо, бессмысленно и беспощадно в своей бессмысленной глупости! Пройди сейчас я этот турникет, окажись в кабинете следователя… Да меня раскусят в течении первых пяти минут! Что же я творю вообще?! Бежать отсюда! Бежать, пока не поздно! Пусть повестки шлют! Пока они все это будут организовывать, у меня уже будут на руках деньги, и появится возможность бежать.

Дежурный закончил разговор, положил трубку и обратился ко мне:

— Слушаю.

Я снова посмотрел в окно. Автозак медленно подкатывал к воротам.

— Простите, а я в милицию попал? — выпалил первое, что пришло в голову, и сам ужаснулся тому, как от волнения скачут интонации собственного голоса.

— А вы рассчитывали в цирк попасть? — съязвил дежурный.

— Нет, — зачем-то нервно хихикнул я, — Просто разношу рекламу… Комплексные обеды с доставкой в офисы. Если интересно…

Милиционер потянулся рукой к кнопке электрического замка и вдавил ее пальцем. За моей спиной щелкнул замок.

— Не интересно, — сказал дежурный, развалился в кресле и уставился на меня полуприкрытыми глазами.

— Ясно, — бодро выпалил я и улыбнулся, — Тогда прошу прощения. Желаю денег.

Дежурный вальяжно кивнул и снова снял трубку, явно намереваясь куда-то звонить и окончательно теряя ко мне всякий интерес. Я быстро распахнул дверь и пулей вылетел обратно на улицу. Несмотря на расплавленный за день асфальт и тридцатиградусную жару, воздух здесь, по сравнению с духотой пропускной кабинки, показался настоящим альпийским ветром. Отдышавшись немного и утерев пот со лба, я еще раз посмотрел на серые металлические ворота. Те, громыхнув, начали медленно открываться. Я не стал дожидаться появления автозака и быстрым шагом отправился домой. Все же, скоро должен был начаться матч, от исхода которого зависело очень многое. Несмотря на то, что его результат был мне заранее известен, где-то в глубине сознания все сильнее и сильнее суетилась какая-то необъяснимая тревога. Сейчас я бы назвал это чувство интуицией, но в тот момент мне показалось, что причиной всему сильное нервное перенапряжение.

Едва переступил порог собственной квартиры, услышал голос жены:

— Юлия, марш чистить зубы и спать!

— Но мама! Еще рано! Еще даже на улице светло!

— Тогда закройся в своей комнате и не высовывайся! — с угрозой в голосе скомандовала Мария и вытолкала дочь из прихожей.

— Что происходит? — спросил я.

— Нам надо поговорить. Ребенку не нужно все это выслушивать.

— Выслушивать?

— Ты был у психиатра?

— Нет еще.

— Еще?

— Да. Не успел.

— Ну, да! Ты у нас человек занятой… Прости, что сразу не догадалась.

— Не язви. Схожу. Завтра. Возможно послезавтра.

— Мы договаривались, что ты сходишь сегодня, Семенов.

— Мы не договаривались! — не сдержался я, но взяв себя в руки, понизил градус и уже более спокойным тоном добавил, — Мы не договаривались. Ты меня попросила сходить к психиатру, и я схожу. Дай мне время.

— Я не попросила, Семенов! Я требую!

— Значит, продолжай требовать. Прости, мне некогда.

Я отстранил Марию в сторону, прошел в зал, уселся в кресло и включил телевизор. Матч уже начался. Таймер в углу экрана указывал на то, что прошло девять минут после стартового свистка арбитра.

— Ты издеваешься? — жена стояла в проеме двери и смотрела на меня так, будто я явился домой в обнимку с проституткой и провозгласил ее своей законной наследницей.

Комментаторы матча вяло обсуждали происходящие на поле события, но игнорировать Марию и полностью сосредоточиться на игре никак не удавалось. На табло светились цифры «0–0». Пошла одиннадцатая минута.

— Послушай, я же тебе говорю, что схожу к врачу. Хорошо? Все! Ты победила. Молодец! Схожу! Но завтра. Сегодня и в самом деле был занят. Хватит, Маш.

Я постарался улыбнуться в знак примирения, но в последний момент внутри все похолодело… Стоп! Руки стали тяжелыми и безвольно упали на колени. Продолжая смотреть на Марию, мысленно я теперь был прикован к матчу, и к тому, что происходит на поле «Лужников». Только теперь до меня начало доходить, что идет уже одиннадцатая минута, а на табло до сих пор сухой, ничейный результат! «Ноль — ноль»!

Мария что-то говорила, но я больше ее не слышал. В голове мелькала единственная мысль, вращающаяся с невероятной скоростью и повторяющаяся с завидной регулярностью старой, заезженной пластинки: «Этого не может быть! Этого не может быть! Этого не может быть!»

Этого и в самом деле не должно было быть. «Спартак» еще в самом начале матча должен был открыть счет. Мы с Лехой не успели даже пиво открыть, а Баженов, обойдя защиту киевлян, уже аккуратно положил мяч в дальнюю девятку. Я отчетливо помнил разведенные в стороны руки кума, застывшие в немом недоумении.

Теперь же что-то пошло не так. Хронометр, отсчитывавший время игры, перевалил на двенадцатую минуту, затем на тринадцатую, а счет все не менялся. Игроки неспешно перемещались по полю, вяло перепасовывались, осторожничали, присматриваясь к манере игры друг друга. Мария, не дождавшись от меня ответной реакции, ретировалась в спальню, громко хлопнув дверью. Пятнадцатая минута — счет прежний.