Юрий Гельман - Перекресток Теней (СИ)

— Ребекка, помнишь, я недавно говорил тебе… — начал он. — Так вот, я теперь знаю, где находится Ковчег завета!

— Где? — одновременно спросили обе женщины и затаили дыхание.

— Он находится в Англии, и Северин хорошо знает, куда его спрятал!

— Это правда, сеньор? — Ребекка повернулась к Северину. Тот сидел на кровати, опустив голову. — Тогда почему вы не привезли его?

— Потому что… — начал Северин и осекся, потом продолжил: — …потому что помыслы моего брата… неискренни перед тем, Кто дал миру каменные скрижали. Помыслы моего брата направлены на порабощение народов, на возвышение над всем остальным миром, а это противоречит тому, что начертано рукой Бога. И я, как истинный христианин, не могу позволить кому бы то ни было встать на этот порочный путь, даже если это будет мой родной брат!

— Ну не поднимем же мы мечи друг на друга?! — воскликнул Венсан, вставая на одно колено перед Северином. — Опомнись, брат! Мы стоим на пороге великих перемен. Владея Ковчегом, мы действительно подчиним себе сначала всю Европу, а потом и весь обозримый мир! И я ведь тоже истинный христианин. Ты разве забыл об этом? Я обещаю тебе и этим двум женщинам, с которыми нас связала судьба: мы построим на земле справедливое царство, где человек не будет угнетать другого человека, где все будут счастливы, где все будут любить друг друга!

Он снова встал в полный рост. Его голос наполнился металлическим звоном.

— Я не верю тебе, Венсан! Да ты и сам не веришь в то, что говоришь!

— Можно верить или нет, но зачем же препятствовать тому, что с очевидностью принесет пользу? Северин, подумай. Видит Бог, я не хочу разругаться с тобой вдрызг! Я не хочу потерять брата только из-за того, что он не разделяет моих взглядов.

— Послушай же и ты меня, брат! — Северин впервые за весь разговор повысил голос, и это сразу заставило Венсана умолкнуть. — Есть вещи, через которые тебе никогда не перешагнуть. Есть препятствия, которые тебе никогда не преодолеть. Поверь, я за эти годы хорошо изучил историю Ковчега, и вот что тебе скажу. Ты знаешь, например, почему он был вывезен из Иерусалима плотно обернутым в несколько слоев ткани? Ты знаешь, что за два века пребывания в Европе Ковчег никто и ни разу не разворачивал и не только не заглядывал внутрь, но и просто не смотрел на него? А почему, как ты думаешь, Венсан?

— Я догадываюсь. Но все равно скажи…

— Потому что эта святыня создана иудеями задолго до возникновения нового мира, и ни одному чужеродцу — пусть христианину, пусть мусульманину, пусть даже самому фанатичному ревнителю какой-либо веры — не позволительно смотреть на Ковчег в настоящем его виде, а тем более снимать с него крышку и совершать какие-то обряды. Любая подобная попытка в прошлом неминуемо приводила к гибели. Бог не церемонился с нарушителями и карал их самым жестоким образом. Так было со времен Моисея, так будет всегда! Я видел Ковчег, я перевозил его из одного подземелья в другое, но я не смел даже подумать о том, чтобы отвернуть хотя бы край ткани и заглянуть внутрь. Как никогда раньше, я чувствовал рядом присутствие смерти! От этого сундука в два с половиной локтя длиной, сделанного из дерева шиттим, веет ледяным холодом! Поверь, брат, это очень страшно! И даже допуская, что твои помыслы чисты, я не хочу, чтобы ты совершил роковую ошибку… и вместо славы приобрел вечный покой…

Наступила пауза — длинная, как лунная дорожка на речной глади Сены. Все затихли, осмысливая слова Северина де Брие. Стало слышно, как потрескивали, стремительно тая, свечи.

Вдруг Венсан поднял голову, будто осененный какою-то догадкой, и повернулся к Северину.

— Принимая во внимание то, что Бог создал человека по образу и подобию своему, — медленно и глухо сказал он, — следует полагать и то, что отношения с Богом человек истинно верующий должен строить исходя из равенства с Создателем. Однако же ни один народ на земле не может сравниться в этом плане с тем народом, которому Бог подарил свое особенное расположение и любовь, которому раз и навсегда доверил обладание Истиной. Ковчег Завета, как бы богато он не был украшен, как бы тщательно не оберегался и в чьи бы руки не попадал, — представляет собой для любого народа не более чем реликвию, обладающую мифической силой и ценную благодаря своему древнему происхождению. Истинное же значение Ковчега, истинное его могущество по-настоящему откроется лишь тому, кто был избран для этого самим Создателем, тому, в чьих жилах текут потоки Иордана.

Наступила зловещая тишина. Венсан де Брие медленно обвел взглядом присутствующих.

— Есть только один человек, которому под силу подобное испытание, — тихо сказал он и перевел взгляд на Ребекку.

Сердце женщины заколотилось с бешеной силой. Казалось, еще минута — и она упадет в обморок.

— Только она может стать посредником для нашего общения с Богом, — продолжил Венсан. — Только ей откроется то, что будет недоступно нам…

Ребекка покачнулась.

— Мама! — вырвалось у Эстель.

Она обняла женщину за плечи и так стояли они теперь — тесно прижавшись друг к другу.

— Если ты любишь ее, брат, — тихо сказал Северин, — если ты действительно любишь ее, как об этом говоришь… не подвергай Ребекку подобным испытаниям… Если вдруг с ней что-то случится… ты ведь не простишь себе, брат. А я не прощу тебе…

Венсан де Брие снова сел на табурет и обхватил голову руками. Тяжелые мысли роились теперь в ней. Как никогда раньше, он стоял перед выбором, и его изворотливый и быстрый ум впервые не находил правильного решения. От этого рыцарю было нестерпимо тяжело на душе. Он почувствовал, что в эти минуты теряет так четко обозначенный раньше смысл жизни. Теряет и не может этому противостоять…

Спокойное величие уверенного во всем человека соседствовало в нем теперь с непреодолимой усталостью, накопившейся за долгие годы напряженной жизни. И эта усталость превалировала над всеми остальными чувствами, сковывая их надежно и нерушимо.

— Давайте будем спать, — чужим голосом вдруг сказал он. — Придет новый день, придет и развязка…

Ни слова не сказав, женщины бесшумно удалились. Братья остались одни. Северин ждал, пока Венсан уйдет, но тот все никак не двигался с места. Казалось, он уснул в своей каменной позе.

Получить рану от руки врага на поле боя и при этом остаться в строю — великая и почетная миссия каждого воина. Получить рану от близкого человека, которому доверял, как самому себе, которого любил до самозабвения — великая трагедия, которой порой нет объяснения и которую не всякий способен перенести достойно.

Северин, как никто другой, понимал брата и смотрел на него с состраданием.

— Скажи, брат, — спросил вдруг Венсан, — а он тяжелый?..