Олег Иванов - 1923 (СИ)

— Конечно. В ЦК начальство, а его надо слушаться.

Он до сих пор не разобрался в логике взаимоотношений Сергея и Фонда в целом с местной властью. Было похоже, что друг от друга они не зависели, но как — то сосуществовали. Но понять логику этого сосуществования не представлялось возможным. Скорее всего, думал Николай, фонд должен поддерживать Сталина, как будущего сильного человека — это раз и как реальную альтернативу курсу Троцкого, который делал ставку на войну в Европе. Только что они хотели в этой каше? Денег? Или спасали ценности, которые были в достатке награблены в годы гражданской войны? Не разберёшь.

— Товарищ Николай, сказал Генеральный Секретарь ЦК РКПб, должность в те годы чисто техническая и незаметная, — на Вас поступают заявления. Информаторы пишут в ОГПУ о Вашей активности. Особенно упирают на Ваши переговоры с немцами.

— Что же тут странного, Иосиф Виссарионович? Моя работа в этом и заключается, чтобы вызвать огонь на себя. Я человек беспартийный, условностями марксистской фразеологии не связан. Мое дело делать дело.

— Да, именно так мы и договаривались с товарищем Сергеем. Он помогает нам и мы помогаем ему. Но для того, чтобы лучше защищать Вас перед лицом нетерпеливых и неумных товарищей из разных органов, мне бы хотелось понимать вашу позицию по основным вопросам.

Вот так- так. Товарищ Сталин выстраивает линию соподчинения. Понятно.

— Моя позиция проста. Это поддержка Вас и Вашего курса, как единственно верного в современных условиях.

— Поясните, какой курс Вы имеете в виду?

— Хорошо. Попытки товарища Троцкого вызвать революцию в Европе провалились. Даже готовящийся переворот обречен на провал. По крайней мере, я говорю это от лица руководителей немецкой армии и государства. Переданные ими документы показывают степень информированности немецкой стороны. Я думаю, что обречены и попытки на Балканах.

— А в чём причина Вашей уверенности?

— Общее изменение ситуации в мире, в Европе, да и России в частности. Капитализм переживает краткий период стабилизации на фоне освоения военного передал карты мира. В этих условиях попытки развязать военное противостояние в центре будут приводить только к ненужным осложнениям.

— Мне кажется Вы правы. Но Ваша вчерашняя беседа с товарищем Красиным остаётся в отдельных местах мне не понятной.

Мы уже и это знаем? Оперативно работают.

— Почему же. Исходя из того, что победить не удаться, надо прекратить попытки наступления и сделать маленькую передышку. Подготовиться, перегруппировать войска, наладить снабжение и лечение раненных бойцов. Но, сделать это надо с максимальной выгодой. Наша наступательная политика имеет громадный потенциал, и это серьёзный ресурс в области международной торговли. Я предлагаю продать Западу эту нашу вынужденную передышку.

— Вот эта часть беседы мне понятна. Я, в целом, придерживаюсь такого же мнения. Может быть на столь цинично, как Вы. Понятно, что сейчас нельзя отказаться от революционной риторики. Однако начать переговоры с буржуазией и выторговать себе преимущества в случае провала — необходимо. В этом я с Вами полностью согласен. Но, м не не ясна роль Китая во всём этом. Зачем нам оказывать массированную помощь в непонятных и запутанных китайских делах, когда ситуация в стране требует сконцентрировать все силы на решении внутренних проблем. Если мы будем укреплять страну как центр мирового коммунизма, то логичнее делать это изнутри, а не распылять ресурсы.

— Совершенно правильно, товарищ Сталин. Только Вам хорошо знакома логика внутрипартийной борьбы. Второй год как кончилась война. Армия сокращена до 500 000 человек. Но далеко не все бойцы и партийцы нашли себя в мирной жизни. Кое кто по прежнему грезит романтикой боёв и походов. И эти люди — политический резерв Льва Давыдовича. Именно они могут выступить в поддержку его лозунга «перманентной революции». Поэтому надо выбить это знамя из его рук. И Китай, бескрайний и далёкий может как раз стать тем местом, куда можно направить их энергию. Китай и Дальний Восток. Всё ж подальше, чем Берлин и София.

Сталин стал набивать трубку. Николай знал, что он думает в эти паузы.

— У Вас интересная логика. Она действительно позволяет взглянуть на привычные вещи с совершенно новых позиций. А как Вы думаете, есть ли реальные шансы на победу в Китае?

— В обозримом будущем — нет. Но даже если они и победят, то китайцы всегда останутся китайцами. Управлять этой страной можно только изнутри — всё остальное они поглотят и не заметят.

— Значит Вы уверены в поражении германского восстания? — после недолгой паузы спросил вождь.

— Уверен, Иосиф Виссарионович. И я думаю, что этот позор ляжет на Троцкого, Склянского и Уншлихта. Если уж собираются воевать, то делать это надо гораздо лучше. А то только ленивый не знает про германскую революцию.

Выйдя из кабинета, Николай пошёл в буфет. Уж слишком непростой вышел разговор. Сталин был сильный собеседник и слава богу, подумал он, что в беседе не пришлось врать. Это было бы тяжело. Беря свои стакан чая и рыбку он прокручивал сталинские вопросы, старясь запомнить всё, до мельчайших интонации. Но в целом, он остался доволен.

За время разговора у него родилась одна мысль. Он зашёл в орготдел и нашел там Алексея.

— Я тебя про Склянского спрашивал. Ты можешь с ним договориться о встрече?

— Он сейчас здесь, у Короткова. Принёс документы на Уншлихта — его планируют на пост начальника армейского снабжения. Так что пойдёт по пути товарища Эйсмонта.

А ведь это война, — с ужасом подумал Николай. Чёрт его разберет с исторической последовательностью событий. Троцкий всерьёз взялся за германскую революцию. Назначить её организатора главным снабженцем — это признак его готовности к войне. Это же даже не поддержка восстания. Это прямая война. С Польшей, скорее всего. Он не хочет повторить ошибок польского похода. Понятно. Но как красиво они сделали Сташевского. Это же класс.

Стоп. Надо разобраться. В его, Николая будущем никакой войны не было — был провал восстания и эпизодические вспышки борьбы где-то на Балканах. Это Коля помнил ещё со студенческой юности — романтика революции увлекала. Но события последних дней перевернули всё в его представлении о реальности. Кто его знает, что будет. Может быть так как у Николая в 2001 году, а может быть и по другому. Как у Шредингера — разветвления реальностей. Да, задачка. Он мысленно плюнул, но тут мысли его приняли иное направление.

Как там говорил один мой приятель «А нельзя ли этом как-нибудь поднажиться?». Надо будет зайти к Перовскому, поболтать на эту тему. Уж больно она интересная по-моему с точки зрения заработать.