Валерий Елманов - Нам здесь жить

— В профессиональной, — ухватился за слово Улан. — Причем тут взятие замка?

— Сам же говорил, что Христмемель надо рассматривать как обыкновенную малину, — пожал плечами Сангре, — а брать бандитские притоны наша прямая обязанность. Ну да ладно, так и быть, тащи другую, — и он торжествующе улыбнулся, увидев в руках друга еще одну червонную карту. — А это означает просто успех, то бишь в любой затее.

В дальнейшем, обсуждая план Сангре, Улан вспылил лишь однажды, узнав, что Петр не хочет его брать, не желая рисковать жизнью друга. Вначале он напомнил, кто из них лучше стреляет. Когда это не помогло, предложил для вящего правдоподобия выкрикивать на скаку что-нибудь по-немецки, а под конец пригрозил найти способ расписать Кейстуту, сколь сильно затея Петра не соответствует рыцарским обычаям чести. Пришлось Сангре, уже знавшему, как старательно молодой князь соблюдает сии обычаи, сдаться, но при условии, что Улан в эти дни потренируется и доведет до автоматизма работу с арбалетом — принимать его у заряжающего непременно левой рукой, а возвращать правой.

Разговор с Кейстутом у них все равно состоялся. А куда деваться, когда Петру требовалось не меньше полутора десятков человек, причем не абы каких, а самых лучших. Но рассказывать ему свой замысел во всех подробностях он не стал, ограничившись самыми общими фразами. Мол, князю надлежит оставаться вместе со всеми воинами в засаде, а выступать в открытую только когда и они, и основная часть их людей скроются за воротами. Да и то не сразу, но вначале дав команду на ложный штурм с противоположной стороны.

Кейстут, как обычно перед принятием ответственного решения, не торопился. Поднявшись с кресла он, чуть сутулясь, прошелся по залу. Раз, другой, третий… Нахмуренное лицо оптимизма друзьям не придавало.

— А почему пять дней? — уточнил он. — Это слишком малый срок. Мне ведь надо известить обо всем отца, а он, в свою очередь, должен послать гонцов к моим братьям…

— Не надо гонцов, — торжествующе выпалил Сангре. — Чтобы взять замок тебе вполне хватит собственных воинов. Ну разве вызовешь своих людей из Ковно.

Синие глаза Кейстута недоверчиво уставились на стоящего перед ним Петра.

— Ты в этом уверен?

— Конечно. Более того, если у нас что-то пойдет не так, тевтоны закроют ворота, а они со стороны Немана, ты все поймешь и во избежание напрасных жертв сможешь вовремя успеть остановить своих людей, так что никто не погибнет.

— Кроме вас, — напомнил Кейстут.

— За ошибки в этой жизни надо платить. Но я убежден, что рассчитал правильно и мы сможем удержать проход открытым. Заодно постараемся слегка поубавить число защитников. Думаю, когда ты ворвешься в Христмемель, их окажется десятка на два, а то и на три поменьше.

— То есть чуть ли не наполовину. И открытые ворота. Пожалуй, это и впрямь все меняет, — медленно произнес Кейстут. — Хорошо, я согласен. За людей беспокоиться не надо. Скажи, сколько тебе нужно, и я выделю самых лучших.

— Всего дюжину, но из них пятерых позволь отобрать самому, — выпалил Сангре, торопливо пояснив: — Я тебе полностью доверяю, но от этой пятерки мне, помимо ратного мастерства, нужно кое-что еще. Хотя поначалу кой-какой совет от тебя потребуется.

Услышав, что нужно Петру от этой пятерки, обычно невозмутимый Кейстут изумленно вытаращил глаза и переспросил:

— Я не ослышался? Тебе действительно нужны воины, знающие толк в доброй шутке?! Но зачем?!

— Хочу немножечко разыграть господ рыцарей, — туманно пояснил Петр и мрачно усмехнулся.

…Первым делом он потребовал от предоставленных ему Кейстутом двух десятков воинов из числа самых больших весельчаков… скорчить страшную рожу. Затем последовало второе задание: повалиться на снег, изображая мертвого. И так далее, и тому подобное. Двое отказалось участвовать сразу, благо дело сугубо добровольное. Других он отбраковывал сам.

— Можете бурно ликовать, парни, ибо вы мне годитесь, — с веселой улыбкой обратился Сангре к оставшейся пятерке. — Итак, хлопцы, я тут сочинил для вас трагедию в духе Шекспира. И ваша задача сыграть спектакль столь убедительно, чтобы умилился даже суровый тевтон, пустив скупую слезу над страданиями и мужественной гибелью своих сотоварищей-гопников. Но поимейте в виду, что зрители будут придирчивы. Почуяв фальшь, забросают вас отнюдь не тухлыми помидорами, а кое-чем поувесистее. Посему натурализм должен переть у вас изо всех щелей столь же бурно, как дерьмо из сортира после килограмма дрожжей. И тогда таможня даст вам добро, а все ковры черного Абдуллы и белого Дитриха достанутся вам как самым лучшим воинам ислама, включая весь гарем крестоносцев вместе с сабинянками, гуриями и чернокудрой Гюльчатай…

— Угомонись, — осадил разошедшегося друга стоящий рядом Улан. — Лучше подумай, как Яцко станет переводить твои перлы.

Петр оглянулся на толмача. Тот стоял, сосредоточенно морща лоб и беззвучно шевеля губами. Наконец он уныло вздохнул и, повернувшись к Сангре, робко уточнил:

— А что такое спектакль? И тра… трагедь. И в духе кого?

Петр сокрушенно почесал в затылке.

— Грубый век, грубые нравы и никакого романтизьма, — скорбно посетовал он и внес коррективы. — Значит так, Яцко. Первая часть моего выступления была слишком великолепна, чтобы ее переводить. Начнем сразу со второй, где я буду лаконичен, как глухонемой якут, — спохватившись, он осекся, печально вздохнул и с явной неохотой перешел на обычный язык. — Короче, парни. Наша с вами задача: обмануть крестоносцев, дабы они сами открыли нам ворота. Как это сделать — я знаю. Если вы послушно и старательно выполните все, что я вам скажу, то удостоитесь чести первыми ворваться в проклятый замок. А теперь приступаем к учебе…

Спустя три дня рыцари, находящиеся в Христмемеле, были ошарашены необычным зрелищем. Восемь всадников во весь опор неслись по заснеженной равнине замерзшей реки Неман, направляясь от литовского берега к тевтонскому замку. Трое из них были в плащах крестоносцев, а еще пятеро в одеяниях сержантов. За ними гналось с десяток литвинов.

Двое из преследователей изрядно вырвались вперед и почти настигли убегавших. Тогда скакавшие последними крестоносец и сержант, что-то крикнув остальным беглецам, остановились, развернули своих коней навстречу погоне и приняли бой. В яростной сшибке, длившейся не более минуты, они сумели срубить и двух литвинов, и одного из числа подоспевших к месту схватки чуть позже. Правда, оба в конце концов погибли, но их товарищи получили нужные спасительные секунды.

Увы, но поганые язычники, не удовлетворившись смертью врагов, торопливо спешились и принялись что-то делать с мертвыми телами. Вскоре выяснилось, чем они занимались. Оказывается, они отрезали им головы, и теперь, торжествующе крича, водрузили их на свои копья и вновь устремились в погоню.