Константин Калбазов - Фаворит. Сотник [Litres]

Опять же, пока не стремился. Несмотря на то что Керчь была шумным городком, скука постепенно подбиралась к Карпову. А потому в одном известном месте у него уже начинало зудеть. Так что, глядишь, еще чего учудят. Кстати, предложения уже поступали…

– Артем, ты толком говори. Чего насупился, как сыч? Ну? – нетерпеливо потребовал Иван.

– Да что говорить-то. Казаки из разведки вернулись. Вести на хвостах коней принесли, – со вздохом ответил парень.

Ну да. Не все коту масленица. И не всем казачкам в морских разбойников играть. Часть из них была призвана на службу государеву. Две сотни состояли в керченском гарнизоне и попеременно выходили дозорами в степь. Бывало уходили и вовсе в глубь Крыма, откуда нередко возвращались с живой добычей. Государь платил по пять рублей за каждого русского освобожденного из неволи, женщина, мужчина, ребенок, без разницы.

– И что же тебя так расстроило?

– Говорят, турецкий султан потребовал от крымского хана, чтобы он выжег осиное гнездо, в которое превратилась Керчь. А потом ее вновь займут турки и запрут Азовское море. Чтобы ни одна казачья шайка или царев корабль не смогли выскользнуть в море Русское.

– И чем ты недоволен? Хотел же отличиться. Вот тебе и представится возможность, – допив вино в кружке одним большим глотком, хмуро проговорил Иван.

Конечно, у него уж свербело в одном месте. Но пока еще не настолько серьезно, чтобы бросаться в бой. К тому же с воеводой местным имелись кое-какие расхождения в вопросах обороны и тактики применения стрельцов.

Вот не хотелось Ивану вести своих парней в штыковую или бездумно затыкать ими бреши в обороне. Нет, если придется, то тут уж никуда не денешься. Но местная тактика была, мягко говоря, прямолинейна. А де Вержи, столь успешно выводивший сотню из-под дурости гения местных военачальников, сейчас далеко.

Не в Москве. Николай сейчас рубится с турками на реке Буг. Уж два сражения выдержали с неопределенным результатом. Каждая из сторон причисляет победу себе. Правда же заключалась в том, что после сражений противники еще несколько дней стояли напротив друг друга, хоронили павших, обихаживали раненых. Несли новые потери в коротких и жарких стычках небольших отрядов. А потом расходились, подыскивая новое место схватки. Ну и гвардия со своим полковником при государе. А то как же!

– А недоволен я тем, что Селим Герай, лиса, не собирается воевать Керчь, – в сердцах ответил Артем.

– Интересно, – тут же оживился Иван.

– Да что интересного-то, – отмахнулся Жабин, принимая у подавальщицы большую миску с мясом. – Ему, вишь, выгоды от захвата Керчи никакой. Иное дело, если удастся захватить хотя бы одну из трех крепостей на Перекопе. Дела в Крыму вроде как совсем швах. Потому как у них все на разбое держалось. А тут проход закрыт. Пытались, мол, в зиму пройти через Сиваш, да тот не замерз. Вот и желает хан открыть ворота в Дикое поле.

– Так а что тебя-то расстроило, Артем?

– Да как же! – едва не воскликнул в сердцах парень. – Как тут отличиться, коли татары не припожалуют.

Ну а Иван о чем! Хочется другу блеснуть и непременно дворянство заполучить. А что такого? Коли Ванька добился того для других, то уж для дружка так и подавно сможет. А уж за Артемом не заржавеет. В лепешку расшибется, а такого достоин будет!

Все это аршинными буквами читалось на лице парня, и сотнику ничего не оставалось, кроме как малость поддержать его. Ну а для чего еще нужны друзья?

– Ты, Артем, так-то не расстраивайся. Думается мне, что не все так просто. Сам посуди. Хан еще из своего Бахчисарая не вышел, а мы уж знаем все, о чем он думает. Бывает ли такое?

– Ну-у… Не знаю. Но казаки ить…

– Казаки. А мне думается, что хан специально такие слухи распустил. Чтобы мы тут расслабились, а он потом сюда и припожаловал. Здрасьте, не ждали.

– А как же Перекоп? Походы за добычей и невольниками?

– А вот так. Не посмеет хан пойти против турецкого султана. Исполнит так, как тот и велит.

Ну вот. Это совсем иное дело. Глазоньки загорелись, румянец на щеках. Вот и радуйся. И службу отправляй с удвоенным усердием. Оно только на пользу. А что до татар…

Не пойдут они на Керчь. Им она и впрямь не нужна. Султан Герай, конечно, вассал Ахмеда Второго. Но в то же время весьма хитер и думает в первую очередь о пользе для своего ханства. А интересы и образ жизни крымцев требуют открытия прохода в Дикое поле. Нужда гонит их в поход.

Вот только Артему о том ведать не нужно. Вон у парня даже аппетит появился. А уж о настроении и говорить нечего.

– Слышали слух из Москвы? – спросил явно повеселевший Артем.

– Смотря какой, – с некой ленцой отозвался Фрол.

– Ну так у царя сын родился.

– Про цесаревича Алексея всем ведомо, пусть пошлет ему Господь здравия и многие лета, – отмахнулся казак.

Хм. Или бывший казак? Хотя-а… Казаки бывшими не бывают. Это лет через сто или близко к этому они превратятся в сословие, и этим званием будут одаривать всех кого не лень: и калмыков, и башкир, и бурят, даже поляки с французами отметятся после Отечественной войны восемьсот двенадцатого года. Сейчас же это практически отдельный народ. Так что казак. Пусть и служит в стрелецком полку, и звание теперь имеет дворянское.

– Да я не к тому, – замотал головой Артем. – Сказывают, что государь перед своим отбытием в поход благословил брак царевны Елизаветы и боярина Трубецкого, что нынче княжит во Пскове.

– И? – подбодрил парня Фрол.

– И к концу августа отбывает она, значится, в Псков, чтобы выйти замуж за Ивана Юрьевича.

– Как так отбывает? – удивился Иван. – А отчего свадьбу не играют в Москве? Ведь он боярин московский.

– Боярин-то московский, да князь псковский. А они-то наособицу. Коли свадьбу их князь играть надумал, то непременно в Пскове.

Иван дернул себя за нос. Прикинул так и эдак. Возможно ли такое? Скорее всего. Взять разных принцесс, которые отправлялись на чужбину к будущим мужьям, где и сочетались браком. Да ту же Софью Палеолог, что привнесла на Русь как кровь басилевсов, так и регалии византийские. Тоже приехала к Ивану Третьему, да еще и крестилась повторно по его требованию.

Трубецкой же пять лет назад был призван псковичами на княжение. Традиция у них – сажать на престол московских князей. Пусть тот в Пскове и имеет слишком мало власти, тем не менее данное обстоятельство явно указывает на склонность к Москве. И если Николай решил продолжить политику своего батюшки по бескровному собиранию земель русских, то данный шаг вполне оправдан. Пусть на первый взгляд и покажется уступкой несусветной.

Хм. Надо же. Вроде и думает о политических раскладах, а на душе отчего-то кошки скребут. Муторно так, что прямо-таки подмывает заткнуть разговорившегося Артема. С чего бы это? Взревновал Елизавету к ее жениху? Да с чего бы? Он ведь всегда к ней ровно дышал. Более того, иначе как с прагматичной точки зрения ни разу о ней и не подумал.