Валерий Большаков - Второй шанс адмирала

А Филипп, хоть ему все это было очень интересно и познавательно, никак не мог отделаться от неприятного, томительного ощущения, будто он что-то важное упустил, важное и бросающееся в глаза. Да вот же оно!

– Провод! – выдохнул комфлота.

– Что? – не понял Софронов.

– Провод, говорю! Видите? Это не рация вовсе, а полевой телефон!

Не выдерживая возбуждения, Филипп бросился обратно, высматривая тонкий черный провод. В галерее он был кое-где присыпан песком или пылью, но раз за разом показывался, выглядывал наружу.

Сначала эта «нить Ариадны» увела вниз, спускаясь ярусом ниже, но снова вернулась и дотянулась до узкого хода.

Режущим зрение лезвием сверкнул свет. Свет?

Дело же шло к вечеру!

Вскоре тусклые фонари уперлись лучами в крепкий щит, сколоченный из досок. Судя по корешкам, с обратной стороны он был прикрыт дерном – для маскировки. Поднатужившись, краснофлотцы отвалили «люк» в сторону и зажмурились.

Стоял ясный день, голубело небо, не слишком далеко виднелись дома под раскидистыми деревьями – одесские окраины.

– Знаете, сколько мы времени провели под землей? – похмыкал Жуков. – Ровно восемнадцать часов!

– Ну, не хрена ж себе!

А Октябрьский опустился на плоский теплый камень, грелся, жмурился и дышал восхитительно свежим воздухом, напоенным тысячью запахов – моря, соли, зелени, земли.

А сколько сразу звуков! Птичий щебет, шелест травы, далекий свисток паровоза… Проявившийся гул самолетных двигателей живо вернул комфлота к реальности.

Энергично поднявшись, он сказал:

– Возвращаемся в город, Георгий Павлович. А то загулялись мы.

Софронов хотел было отдать честь, но вовремя вспомнил, что фуражка утеряна, и опустил руку.

– Слушаюсь, товарищ командующий.

Из воспоминаний особиста Л. Иванова:

«В Одессу я прибыл 14 июля. Город выглядел абсолютно мирным: работали магазины, кафе, кинотеатры, на улицах продавали мороженое и воду. И только первая бомбежка города, случившаяся вскоре после нашего прибытия, резко изменила город. Вскоре немецким летчикам удалось разбомбить в городе несколько важных зданий и объектов. Были повреждены здание обкома партии, некоторые портовые сооружения, выведен из строя водопровод.

Штаб Приморской армии располагался в подземном хранилище пивоваренного завода. Из этого хранилища вел 800-метровый подземный переход в соседнее здание морского училища, где располагались вспомогательные службы армии.

Несмотря на усилия врага, предполагавшего завоевать господство в воздухе, ему это не удалось. Противовоздушную оборону города в воздухе с начала его обороны, а также наступательные действия вел единственный авиационный полк Одесского оборонительного района – 69-й истребительный. Летчикам приходилось взлетать в непосредственной близости от линии фронта, под постоянным обстрелом артиллерии противника. За два месяца на аэродромах базирования полка разорвалось более тысячи снарядов.

Не раз приходилось наблюдать с земли, как юркие «ишачки» атакуют, а иногда даже сбивают немецкие бомбардировщики.

Еще значительнее изменился город, когда противник стал все ближе продвигаться к городу. Исчезли благодушие и беззаботность, на многих улицах города появились баррикады. В основном баррикады сооружались из наполненных песком мешков. В каждой баррикаде оставлялся узкий проезд для транспорта.

Вскоре появились и трудности с питьевой водой. Водонасосная станция, обслуживавшая Одессу, находилась в Беляевке, в 30 километрах от Одессы, а Беляевка была захвачена немцами.

Как работник Особого отдела армии, я не раз бывал на передовых позициях и в особых отделах дивизий.

Особенно мне запомнилась поездка в знаменитую 25-ю Чапаевскую дивизию, которая держала активную оборону в районе Дальника. Шел тяжелый упорный бой, и то, что я тогда увидел, запомнилось мне на всю жизнь. Был солнечный яркий день, цвели сады, где находились позиции дивизии, а вокруг нас постоянно, на протяжении двух часов, через каждые пять-десять секунд рвались мины. Там в кровопролитной, но успешной атаке я видел моряков, переведенных с боевых кораблей и включенных в состав пехоты.

Одеты они были как все пехотинцы – гимнастерки и штаны цвета хаки, но когда шли в бой, то расстегивали воротничок, чтобы видна была их морская тельняшка, надевали на голову бескозырки, закусывали ленты и с грозным криком «Полундра!» атаковали.

Противник постоянно, днем и ночью бомбил Одессу. Самолеты обычно заходили со стороны моря и извергали на город свой смертоносный груз. Часто с самолетов сбрасывали листовки, где предлагали сдаваться в плен, описывали «сытую и свободную» жизнь пленных. Иногда попадались листовки, где обещалось, что скоро в город въедет сам «Антонеску на белом коне». Эти листовки очень смешили и жителей, и военнослужащих, а на стенах города там и тут появлялись соленые, с «наворотом», карикатуры на эту тему…»

…Днестровский лиман тих в любую погоду, хотя Боцман был бы даже рад небольшому штормику – пересекать сей водоем в рыбацком каюке было занятием опасным и зело медленным.

Километров пять шлепать по этой самой мелкой воде…

Переправу устроили ночью, луны на небе не было, но черт же его знает, что там, на том, вражеском берегу? А вдруг патруль?

Звуки же очень далеко расходятся ночью…

Боцман сжал зубы и загреб посильнее – он тягал весла ближе к острой корме каюка, где сидела Манька, придерживая рацию. Серега греб за ним, пыхтя и постанывая от натуги, а в носу стоял на коленках Тося, отклячив худую задницу, и высматривал неприятности прямо по курсу.

Немцы с румынами заняли западный берег Днестровского лимана, где стоял Аккерман, а РККА удерживала берег восточный, где находился Овидиополь.

Аккерман, впрочем, уже переименовали румыны – в Четатя-Албэ. [23] Cetatea Albă ( рум .) – Белая крепость. Название «Аккерман» переводится так же, только с турецкого. Ныне Белгород-Днестровский. Ублюдочное название! Да и чего еще от «мамалыжников» ждать было?

И вообще, никакой Измаильской области больше нет, лодка приближается к территории Губернаторства Бессарабии.

Аккерманский жудец. Вот же ж, ублюдки…

– Берег! – громко прошептал Тося.

Боцман обернулся. Суша смутно выделялась в темноте светлой полосой – это белели ракушки.

С шорохом и хрустом каюк въехал в берег острым носом, и Антон первым спрыгнул, стал затягивать лодку. Сложив весла, Боцман с Серегой помогли ему и вытащили плавсредство на пляж.

Жалко было бросать, но что делать? Не тащить же на себе…