Юрий Валин - Октябрь, который ноябрь (СИ)

Катрин, пусть и абсолютно не склонная к революционным методам решения социальных вопросов, пусть уже не совсем здешняя, хотя и очень здешняя, понимала этих людей. Они свои, она их знала. Их не остановить. Историю не остановить. Сметут. "До основанья, а затем..."

Но... Там, на Дворцовой, у баррикад, на которых все еще стоят пулеметы, тоже русские люди. Пусть на их руках поменьше мозолей, но они тоже любят эту землю, эти гранитные набережные Невы, это склонное к тучам небо, любят патриархальное Замоскворечье, волжские берега, степи с жаворонками, безоблачные обрывы пляжей Одессы, и еще несчитанные тысячи родных мест, что и зовутся Россией. Искренне любят.

Не в первый раз, но уже всерьез и надолго сойдутся в штыковых русские люди. И как это предотвратить?

А никак. То, что предначертано, сбудется. Но есть нюансы.

Главного нюанса Катрин сейчас не наблюдала. Где-то здесь напарница - то ли последние инструкции от штаба ВРК получает, то ли уже возглавила авангард колонны. Черт знает где этот черт.

Конечно, Лоуд - истинный черт. Пусть глубоко антирелигиозный, земноводный и с самоприсвоенным профессорским званием, но черт. Вот только русифицировался этот заморский черт до полного изумления и вник в ситуацию головой и душой, всем своим неизвестным науке, таинственным земноводным сердцем. Получится у нее хоть что-то или нет?

Лоуд - циничное, наглое, фантастически любознательное недоразумение природы. С биологической точки зрения - полный нонсенс. Мимикрирующий нонсенс. Но идею ей искренне жалко. Великую, видимо, нежизнеспособную идею того самого знаменитого экономического, политического и философского учения. Красивая идея, редкая по глубине и дерзости. Лоуд ценит уникальные вещи. По иронии судьбы оборотень присутствовала при создании 1-го Интернационала, осознала судьбоносность момента, а потом... Потом она видела очень много. Великих людей и великие революционные события. Видела взлеты теории и наблюдала ее неизбежные катастрофы. Не дается справедливая жизнь людям.

На месте оборотня давно бы пора возненавидеть род людской. А Лоуд ничего, даже наоборот - сочувствует человечеству. Парадокс в ее земноводном стиле.

Хвост колонны выполз за ворота, вот пристроился замыкающий броневик. Из стоящего у ограды "лорина" махал Колька. Да, пора догонять и обгонять.

- Свернулись и едем? - осведомилась Катрин у киносъемочной группы.

- Да-да, - "испанец" и оператор спешно подхватывали коробки и кофры.

Катрин, по временной слабости здоровья, нынче была прикреплена к "лорину". Личным указанием завотдела тов. Мезиной вменялось обеспечение работы киногруппы, поскольку киношникам требовалось запечатлеть все и сразу, а для этого требовалась незаурядная маневренность.

Закидали в машину аппаратуру и технику. Не особенно изящно, но привычно завалилась на переднее сидении шпионка с тростью.

"Лорин" рванул в опустевшие ворота, нагоняя звуки уже умолкающего "Интернационала".

- На ходу снимать будете? - поинтересовался юный возничий, вертя баранку.

- Если получится, - с большим сомнением прокряхтел режиссер - на заднем сидении кидало крепко.

- Вы мне сигнальте, я плавность добавлю, - пообещал Колька.

- Попробуем, - простонал придавленный штативом оператор.

- Вы, товарищ Дзига, сразу готовьтесь, - посоветовала Катрин. - Это очень быстрый транспорт.

Киношники молча завозились. По представлениям шпионки, будущий знаменитый режиссер и кинодокументалист должен быть говорливее и наглее. Впрочем, обстоятельства сказываются. Товарищ Островитянская выдернула киноспециалистов буквально из постелей и в себя виртуозы объектива еще не очень пришли.

"Лорин" мгновенно настиг двигающуюся по Шпалерной полковую колонну. Радиовещательная машина смолкла, тишину осенней ночи нарушал стук тысяч сапог и ботинок, да звяканье оружия. Полк - пусть и численностью в полноценный батальон - это порядочное количество угрюмых звуков. Застрекотала кинокамера...

И в эти мгновения мрачного торжества ночи Октябрьского восстания от середины колонны, от прогрессивного агитационно-штабного автомобиля необыкновенно ясно разнесся запевающий женский голос:

- Призрачно все в этом мире бушующем,

Есть только миг, за него и держись... [43]

"Лорин" скользил вдоль колонны и Катрин почти с ужасом наблюдала как меняются лица.

...Есть только миг между прошлым и будущим,

Именно он называется жизнь.

Бойцам песня была, конечно, неизвестна. Но как не понять настроение этих душевных строф? Товарищ Островитянская, прежде особых талантов по части пения не проявлявшая (скорее, наоборот) превзошла себя. Никакого фальшивого гундосенья. Негромко, но отчетливо, звукооператор осторожно вводил на динамики собственно музыку...

- Пусть этот мир вдаль летит сквозь столетия,

Но не всегда по дороге мне с ним.

Чем дорожу, чем рискую на свете я?

Мигом одним...

Киносъемочный "лорин" обогнал радиомашину. Катрин стало окончательно не по себе: она видела сидящую на крыше кунга меж двух автоматчиков сообщницу - Лоуд пела, глядя вверх, гарнитура микрофона была едва заметна. И вообще казалось, что это вовсе не оборотень...

Усилием воли удалось отогнать наваждение. Помог стрекот камеры. Бесспорно, Фло не стала бы петь на камеру.

- Пленки, пленки мало, - стонал режиссер, удерживая свесившегося за борт оператора. Колька сейчас вел машину плавнее некуда, скользили под оком камеры ротные шеренги...

- Пусть этот мир вдаль летит сквозь столетия,

Но не всегда по дороге мне с ним.

Чем дорожу, чем рискую на свете я? - осторожно поддерживали песню молодые и не очень молодые усатые бойцы.

На подножку "лорина" запрыгнул автоматчик:

- Вам велено срочно вперед. Тех наснимайте, что на площади. Думскую делегацию, и этих... попов. Подошли уже к месту, посыльный оттуда прикатил.

Самое сложное в подобных мероприятиях - координация. В идеале был бы вариант одновременное вхождение на Дворцовую колонн всех представительств. Но где тот идеал...

"Лорин" несся, рассекая узкими лучами фар октябрьскую тьму. Промелькнуло раздвинутое заграждение у Французской набережной. Караульные из школы прапорщиков подтянулись при виде знакомого лимузина. Киношники успели перезарядиться - камера запечатлевала темные окна, пустые улицы, редкие костры... На близкой Неве угадывались мачты и тусклые огни подошедших почти вплотную тральщиков и минных заградителей: артиллерия на них символическая, главные флотские силы - "Аврора", эсминцы и дряхлый линкор грозят орудиями издали.

- Какая атмосфера, - шептал режиссер. - Проспали бы, ах, черт, все бы проспали...

Последняя баррикада, простор Дворцовой. "Лорин" подпрыгнул левыми колесами на выбоине от наспех зарытого пулеметного гнезда.