Лен Дейтон - Британские СС

– Ясно, вы не в курсе. – Мэйхью перевел взгляд с Дугласа на Барбару и зябко потер ладони. – По нему открыли стрельбу. Сегодня под вечер. Говорят, он ранен. Девица, которая была с ним – эта Сильвия Мэннинг, ваша бывшая секретарша, – погибла.

– Господи… – выдохнул Дуглас.

Под ложечкой засосало от чувства вины и горя – он и предположить не мог, что известие о смерти Сильвии так на него подействует.

– Они пролезли через колючую проволоку. Охрана утверждает, что пытались бежать. Похоже на правду.

– Я был там почти до четырех часов. Они заверили меня, что подкупили охрану, что их вот-вот отпустят…

Мэйхью кивнул.

– Ну да, не хотел вас втягивать. – Мэйхью шмыгнул носом. – Хороший человек Гарри. Он о вас заботился.

– Но они оба уверяли, что охрана подкуплена! – в отчаянии повторил Дуглас.

– Оттуда уже сбежала пара десятков. Гарри просто не повезло. Надо было раньше, а тут охрана стала нервная. Может, старшина устроил им головомойку, вот палец на спусковом крючке и зачесался. Сами знаете, как оно бывает.

– Значит, Сильвию застрелили?

– Она за ним вернулась, пыталась его вытащить. За такие поступки на поле боя парням дают офицерское звание, а то и крест Виктории. Отважная была девица… Почти сбежала ведь. Если бы не вернулась, не достали бы. Молодая! Бегала шустрее Гарри, да и у солдат, может, рука дрогнула стрелять в женщину. И тут она взяла и назад побежала… – Мэйхью скорчил гримасу.

– Так Гарри ранен?

– Гестапо требует его выдачи. Поскольку он работает в полиции, военные не вправе его задерживать.

Барбара тронула Дугласа за рукав.

– Его будут пытать, чтобы все рассказал?

Мэйхью покачал головой.

– Ему рассказывать нечего, он ничего не знает.

– Гарри был в какой-то группе Сопротивления, – проговорил Дуглас.

– Ну да, в том, что осталось от батальонов ополчения Камден-тауна. Занимаются тем, что подсыпают сахар в бензобаки военных машин, нападают на пьяных немецких солдат и малюют на стенах неприличные надписи о Гитлере.

Дуглас кивнул. Он слышал о «камденских батальонах».

– Гарри Вудс знал только эту девицу и еще двух человек, с которыми они работали. – Тон Мэйхью был сух и бесстрастен.

– Болван… – простонал Дуглас.

Его страх за Гари перерос в гнев – так мать в сердцах бранит ребенка, чуть не убившегося насмерть.

– Какая смелость! – сказала Барбара. – Я бы гордилась соотечественниками, которые вот так противостоят оккупантам.

– Хорошо еще, что у них не было при себе листовок. Если человека берут с полным чемоданом контрабанды или даже с радиодеталями, у него все-таки есть один шанс отболтаться, может, один из миллиона, но шанс. А носить с собой политические листовки – все равно что держать в кармане смертный приговор.

– Какая глупость… – сокрушался Дуглас.

– В общем, еще двое из их ячейки – или, как у них принято это называть, взвода – уже наверняка в курсе ареста Гарри и успели скрыться. Так что Гарри не знает ничего полезного для гестапо. И все-таки штаб гестапо на Норман-Шоу-Норт – это совсем не санаторий, который можно рекомендовать лицам с ослабленным здоровьем.

– Мне надо к нему, – сказал Дуглас.

– Ну-ка стойте. – Тон Мэйхью сразу изменился. – Ни в коем случае. Тогда они еще больше заинтересуются Гарри. Вы сейчас не в том состоянии, чтобы иметь дело с тамошними джентльменами. Если они заподозрят, что вам с Гарри есть что скрывать, вас тут же посадят с ним рядом и для начала выдерут вам ногти.

– Я готов идти на риск.

– Вы, может, и готовы. – Мэйхью заслонил спиной дверь. – А вот наша организация точно нет.

Дуглас остановился. Мэйхью прав. Он не готов вести диалог с гестапо, он не из того теста, что была Сильвия.

Мэйхью дождался, пока он сядет, и вытащил из кармана свернутую газету «Ди энглише цайтунг».

– А теперь глядите. – Он продемонстрировал им передовицу. – Это завтрашний номер.

Главный заголовок содержал в себе единственное слово, набранное огромным готическим шрифтом.

– Что это значит? – спросила Барбара.

– Военное положение, – ответил Дуглас. – Немцы объявили военное положение по всей Великобритании.

– Один из наших на коммутаторе перехватил это до официального объявления, – сказал Мэйхью, – но у него был только маленький карманный словарь, и этого слова он там не нашел.

Дуглас еще читал передовицу в руках Мэйхью.

– Начиная с полуночи сегодня по центральноевропейскому времени…

– Подняты все резервные войска, увольнения отменены, дан приказ всегда иметь при себе личное оружие, – перечислял Мэйхью. – Боевые формирования СС в Великобритании переводятся в состав вермахта и будут использоваться в качестве резерва. Это серьезный удар по Гиммлеру.

– Но зачем военное положение? – спросила Барбара. – Что оно им даст?

– Немецкая армия приняла меры предосторожности на случай, если взрыв на кладбище был началом серии вооруженных восстаний по всей стране, – объяснил Дуглас. – А потом стала добиваться признания де-юре сложившейся де-факто ситуации. И у нее явно получается.

– Браво, Арчер, вот слова истинного бюрократа. – Мэйхью беззвучно похлопал в ладоши.

– Вам следует знать, полковник, что немцы в первую очередь бюрократы, – бесстрастно ответил ему Дуглас. – Это ключ к пониманию всего, что они говорят и делают… как и того, что не говорят и не делают.

– Вы правы, вы правы… – кивая, согласился Мэйхью с любезной улыбкой, видимо, надеясь этим задобрить Дугласа.

– И не пытайтесь меня убедить, что вы не дожидались именно этого. Наверняка ваши приятели в абвере сейчас открывают шампанское.

– Моим приятелям в абвере чуждо все человеческое, в том числе питие шампанского. Желая что-то отпраздновать, они скорее сделают лишние пятьдесят отжиманий и примут холодный душ.

– А разве армии есть что праздновать? – спросила Барбара.

– Военное положение меняет всю структуру, – ответил Дуглас. – Отныне и Келлерман со всей полицией, и служба безопасности рейхсфюрера, и СС попадают под прямой контроль армии. А цепь инстанций, ведущая к Гиммлеру, годится теперь разве что для жалоб на полученные от военных приказы… разумеется, после неукоснительного их исполнения.

– А списки лиц, подлежащих аресту, тоже теперь у военных?

Вместо ответа Мэйхью вытащил из кармана красно-бело-синюю нарукавную повязку с надписью Im Dienst der Deutschen Wehrmacht на белом поле. Формально такая повязка приравнивала носителя к статусу немецкого солдата.

– Очень умно, – сказал Дуглас.

Значит, ордер на арест полковника не имеет никакой силы.

– Да, теперь всеми арестами будет заниматься армия, – подтвердил Мэйхью. – И я больше не в розыске.