Лен Дейтон - Британские СС

– А когда вы будете готовы разоблачить его?

– Келлерман пожалеет, что вообще покинул свою нору в Лейпциге, – пообещал Хут. – Мои люди в Швейцарии сообщают, что он припрятал на номерных счетах больше пятнадцати миллионов рейхсмарок. Я сейчас жду копии документов, а когда получу их, сам его арестую от имени службы безопасности рейхсфюрера.

Дуглас кивнул. Раз в неделю в газетах печатали список казненных за махинации на черном рынке, незаконные доходы и мародерство. Оккупационная власть, следовало отдать ей должное, одинаково рьяно карала за эти преступления и местных жителей, и немцев.

– Дайте старому дураку желтые листки за тот день, когда у нас запрашивали сведения о расквартировке сил СС на западе Англии, – вздохнул Хут. – Пока ему пришлют названия дел из Берлина… А там наплетете ему, что такие названия даны намеренно из соображений секретности. Месяц будет распутывать, за это время мы успеем избавиться от него навсегда. Гарантирую вам, Арчер. – Он хотел ударить кулаком по столу, однако лишь воздел палец и погрозил им Дугласу. – Но если дадите ему хоть один настоящий номер, богом клянусь…

Оконные стекла задребезжали от порыва ветра, и на пыльную траву посыпались крупные капли дождя. Темза вдалеке была похожа на полосу застывшего свинца.

– Я не дам ему настоящих номеров.

Дуглас уже выходил, когда Хут его окликнул:

– И вот что еще, Арчер. Не особенно рассчитывайте, что Келлерман вытащит нашего Гарри из гестапо. К завтрашнему дню подберите сюда другого сержанта.

Предсказания штандартефюрера Хута по поводу генерала Келлермана оказались и правдивыми, и ложными. В тот же день Келлерман отправился на ланч с главой британского отделения абвера генералом-майором фон Руффом. Выбор места встречи явственно свидетельствовал, что ни одна из этих важных фигур не начинала свою карьеру на поприще военной разведки и тайной полиции с самых низов. Они сочли вполне достаточным отправиться в рыбный ресторан Уилера на Олд-Комтон-стрит в штатском, хотя любой начинающий детектив из числа их подчиненных мог бы подсказать, что приватная комната, зарезервированная в одном из заведений Сохо на имя «герра Брауна и компании» в первые дни военного положения, неминуемо привлекла бы внимание – даже если бы помощники важных фигур не принесли с собой большие кожаные портфели, давно ставшие отличительным признаком высокопоставленных немецких чиновников. И даже если бы обе важные фигуры не явились на встречу в высоких немецких сапогах.

Действительно, Келлерман поспешил заверить новых хозяев положения в своей полной покорности, все-таки он был человек достаточно гибкий, чтобы склониться под ветром перемен. Но в оценке серьезности его намерений относительно спасения Гарри Вудса Хут ошибся. В три часа пополудни того же дня Дугласу Арчеру позвонил секретарь Келлермана и попросил – если, конечно, это не доставит мистеру Арчеру никаких неудобств и не помешает иным делам – заглянуть на минутку к генералу. И в последний момент, словно запамятовав, добавил, что сержант Гарри Вудс также будет присутствовать.

По стандартам гестапо, отделался Гарри легко, но Дугласа все равно привел в ужас его вид. Лицо Гарри было в синяках, а один глаз заплыл так, что едва приоткрывался. Гарри болезненно морщился, ерзая на стуле. Одну ногу он держал неловко вытянутой, словно у него не гнулось колено.

– Здравствуй, Гарри.

– Добрый день, инспектор, – прошептал Гарри в ответ.

– Присядьте, инспектор Арчер, – распорядился Келлерман.

Штурмбанфюрер Штраус также присутствовал – сидел в углу, сложив руки на тонкой бумажной папке, и молчал. Келлерман подошел к окну, распахнул его.

– Вы повели себя как болван, – произнес он, глядя на серую реку.

– Как скажете, генерал, – неохотно согласился Гарри.

– Именно так и скажу! – Келлерман повернулся к присутствующим. – И то же самое скажет инспектор Арчер и всякий, кто будет с вами честен. С вами плохо обращались?

Гарри не ответил. Келлерман подошел к Штраусу, забрал у него папку и направился к столу за очками. Рапорт об аресте он прочел, держа его под настольной лампой. В безупречной серой форме с нашивками верховного командования СС, с медалями на груди и серебряными дубовыми листьями на воротнике Келлерман выглядел совсем другим человеком. Превосходная серебристо-серая ткань блестела в свете лампы, а начищенные сапоги сияли, как металл. И все-таки было заметно, что в форме генерал чувствует себя неловко. Рука его не раз тянулась к жилету – за часами ли или за авторучкой – и встречала наглухо застегнутый китель. Он то и дело похлопывал себя по карманам, проверяя, все ли пуговицы застегнуты как положено. К тому же устав предписывал офицерам СС в звании оберфюрера и выше носить на сапогах шпоры, и Келлерман, боясь в них запутаться, передвигался большими шагами и несколько враскорячку.

Закончив чтение, он резко захлопнул папку и повторил вопрос:

– С вами плохо обращались? Ну, Вудс?

Ответ Гарри был настолько тих, что Келлерману пришлось поближе к нему наклониться:

– Макали в ледяную воду и не давали спать.

Дуглас с ужасом представил, каково пришлось Гарри – учитывая возраст и не самое хорошее состояние здоровья вследствие избытка сидячей работы и злоупотребления спиртным. Подобного рода пытки выдерживал не всякий молодой и здоровый.

– Значит, холодная вода и недостаток сна… – Келлерман сложил руки на груди и кивнул. – Обычное дело в немецкой армии, тут жаловаться не на что. – Он похлопал себя по животу. – Да, неделька-другая в лагере для новобранцев всем бы нам пошла на пользу.

Он улыбнулся Дугласу, ища одобрения, но Дуглас сидел, заложив ногу на ногу, и внимательно изучал носок своего ботинка.

Келлерману же на месте не сиделось. Он снова прошествовал к Штраусу и помахал бумажной папкой с рапортом у него перед носом.

– Но я все равно не могу понять, с какой стати этот сотрудник полиции у вас содержался.

Штраус вскочил и щелкнул каблуками.

– Герр группенфюрер… – начал он.

В других обстоятельствах зрелище могло быть комичным: штурмбанфюрер гестапо ползает на брюхе и выбирает самое раболепное обращение к вышестоящему, но сейчас никто не засмеялся.

– Заключенного доставили ко мне только этим утром. Дежурный офицер, который…

– На процедуру официального расследования времени у нас нет, – перебил его Келлерман. – Еще успеется. Факты таковы: неясно почему офицер полиции был задержан у себя дома военным отрядом. Так не делается. Конечно, это не извиняет его за последующую глупую попытку бегства, но все же надо держать сей факт в уме. Это во-первых. Во-вторых… – Келлерман загибал пальцы, словно опасался сделать ошибку в счете. – Если этого человека надо судить за попытку бегства из военного лагеря, судить его должна армия.