В Бирюк - Понаехальцы

Резкий контраст. Между лицом женщины, пылающим крайним восторгом от полного погружения в восприятие собственных восхитительных ощущений, и мужчины, равнодушно исполняющего ряд предписанных действий, полностью отрешённого от всего происходящего. Им — производимого.

Женщина звучит всё сильнее. Приближается кульминация. С апофеозом. Начинает кричать:

– А! А! А-а-а…!

Бинго! Апофеоз — случился!

Столь желаемая судорога отдельных мышц — произошла, разных жидкостей — проистекло. Она устало останавливается, повесив голову. Пытаясь отдышаться. Но акт ещё не закончен. Сухан, держа её за бёдра, резко осаживает на себя. Раз, другой. Размеренно, равнодушно. Глядя практически на нас, фиксирует факт:

– Да.

И, выждав пару ударов сердца, резко отступает.

Я немедленно ставлю затычку назад, в дырку в стене.

Жаль — пока был свет, пока Изяслав неотрывно смотрел на это представление, я видел его лицо.

Забавно читать череду эмоций, неконтролируемо им выражаемую.

От недоумения, удивления, отвращения — к интересу, похоти, смущению. Деланному возмущению, сносимому желанием. Желанием быть там. Вместо того голого мужика.

«Истина жизни», прорывающаяся через «благовоспитанные манеры». А через что ещё ей прорываться? — Штаны-то он в бане оставил.

Шестая победа. Самая сложная.

Много участников, жёсткие требования по синхронизации. Получилось. В нужное время привёл зрителя в нужное место в нужном состоянии. Одного. Показал нужную картинку.

Теперь не облажаться бы напоследок. Теперь — самое главное: комментарии к картинке. Объяснение увиденного, очерчивание вытекающего. Промывание мозгов. До блеска. До сухого скрипа изнанки души.

– Тихо. Пошли. А то замёрзнешь.

– Ну… эта… А это кто были?

Я тащу его в сторону, к тёмному угловатому пятну ещё одного строения. Тяну, поддерживаю. Он вдруг резко останавливается, упирается.

– Ты куда меня тащишь? Мне к моим гридням надо.

– Будут и гридни. Чуть позже.

Темная, хорошо протопленная изба. Где-то здесь на лавке должна быть зажигалка… Олухи, остолопы, я же приказал…! Спокойно, не ругай ребятишек зря, всё на месте. Зажигаю светильник.

– Садись к столу. Отогрейся. Есть разговор. Не для посторонних ушей.

Пока он усаживается, оглядывается по сторонам, вытаскиваю из поставца кувшинчик с «клюковкой», пару стопочек, миску с сухариками. Разливаю. Пауза не проходит даром — княжич успевает чуть очухаться:

– Ты, Воевода, зачем меня туда водил? Это… безобразие показывал? Душу мою смущать надумал?! Похоть возбуждать?! Телесами бабскими прельщать?!

Отлично. Умница: уловил целенаправленность нашей прогулки, понял демонстрационный характер зрелища. Только у меня — всё чуть сложнее. Просто порнушкой гостя развлекать — мне не интересно. Такого гостя.

Парень трезвеет на глазах. Лишь бы сдуру тупо орать не начал. Глушить ором обнаружившийся дуализм собственной личности.

От осознания своих желаний, почитаемых мерзкими, переходит к возмущению, к гневу. На меня.

На меня гневаться не надо. Вредно для здоровья.

– Ты бабу-то узнал?

Конкретный вопрос сбивает глобальный накал. Праведный огнь истинно христианского возмущения, пылающий в очах юного, сурово православного и глубоко христолюбивого княжича переходит в мерцающий режим. Как у язычка пламени на свечке с дрянным фитилём.

Снова цепочка мимических выражений эмоций: недоумение, непонимание, поиск подвоха… Узнавание! Узнал. Он её узнал! Никогда прежде он её не видел. Так — поставленную, так — голую. Без — одежд, без — волос. Таким делом — занятую, такие звуки — издающую…

Такой он её никогда не видел. И не ожидал увидеть.

Однако, человеческий мозг… интереснейшая штука. Это вам не по пикселям тупо сравнивать!

«Распознавание образа» — прошло. Картинки — нынешняя и прежние — совместились. Кусочками, деталями. «Характерными фрагментами». Пошло осознание. Осознание смысла и последствий присутствия опознанного субъекта в данной ситуации. В ситуации уже прежде воспринятой, оцененной, стандартным лейблом — «разврат премерзкий» — промаркированной.

Болезнь «ухо-глаз» — фигня. Заткни уши или закрой глаза — и будь здоровеньким. А вот конфликт «глаз-душа»…

«Видят, но не разумеют». И не хотят разуметь! Не от глупости — от самосохранения. Потому что «разумение» — выносит мозг. Понимание реальности — путь к сумасшествию.

«Блаженны нищие духом».

Назовём это «комедией положений». Сюжет строится на случайных и непредвиденных стечениях обстоятельств.

Тут, правда, «обстоятельства» — не случайны (для некоторых), и вполне предвидены (для тех же). Но главный герой-то — вовсе не при делах! И что? Чем не комедия? Где сказано, что «герой» — должен смеяться? Смех — дело зрителей. А Пьеро, например — плачет.

«Весь мир — театр. И люди в нём — актёры».

Ты думаешь, что ты зритель, тебе показали непристойную сценку — ты можешь закидать актёров гнилыми яблоками и, отплёвываясь, уйти со своего места в партере? Но разве ты купил билет? Нет, дружок, тут не балаган с Петрушкой для твоего развлечения. Тут Петрушка — ты сам. Тут играют тебя. У тебя есть роль. Твоя, лично, роль. И тебе надлежит произнести свои реплики, предусмотренные сочинителем этой пиесы.

Ты — отыграешь своё. Не за деньги, не за аплодисменты. Потому что — иначе не можешь, «силою вещей», по свойству твоей собственной природы. «И хай воно горит!». Иначе — никак.

Затряс головой: нет! Не верю! Не может быть! Обман, ложь…

– Не тряси головой, Изяслав, отвалится. Ты правильно узнал. Это она, инокиня Софья, Улита Степановна Кучковна, бывшая жена князя Суждальского Андрея Юрьевича. Твоя мать. Родительница. Курва.

– Нет! Ложь!

– Не ори! Я не хочу, чтобы твои витязи… или другие люди… узнали о… об этом. Хочешь, чтобы по всему света слава пошла? О том, что ты — курвин сын?

– Лжа! Обман! Наваждение!

По эмоциям — вопль души. По децибелам — почти шепот. Уже хорошо. Вменяем.

– Ты много раз слышал, что мне лжа заборонена. Кто про меня вспоминает — обязательно про то сказывает. Ещё и смеются многие. Дурень, де, Воевода Всеволжский, не можно жизнь земную прожить людишек разных не обманывая. Такое, де, только юродивым гоже. Кому как. А только от меня лжи не услышишь, мне Богородица лжу запретила. В неё-то, в Царицу Небесную, веруешь?

Он поражённо смотрит на меня.

Нет! На все мои слова — нет! Мне вообще — нет! Но в Богородицу…

– Д-да.

«Счастьем» — в моём понимании этого слова.

– Вот и славно. Ты видел своими глазами, слышал своими ушами. Как твоя матушка, бывшая княгиня, инокиня православная, по скотячьему, как сучка блудливая под кобельком, беса тешила, разврату богомерзкому предавалось. Ты же слышал?