Борис Батыршин - Крымская война. Соратники [litres]

5 октября . А мы-то гадали, почему французы сидят тише воды ниже травы! Ларчик просто открывался: оказывается, они остались без главнокомандующего! Маршал Сент-Арно, страдавший, как и в нашей реальности, раком в последней стадии, скончался.

Мы узнали об этом практически из первоисточника: спецназовцы, отправленные на плацдарм для сбора сведений о моем добром друге Фибихе, приволокли с собой ни много ни мало адъютанта бригадного генерала Лумеля. Все прошло тихо, без стрельбы и поножовщины: в темноте высадились на берег с надувной лодки, преодолели лабиринты из штабелей досок, бочек, тюков, обозных повозок, зарядных ящиков и бог знает еще какого барахла. Редкие караулы, следившие за порядком в лагере, не представляли для матерых диверсантов помехи. У первой же палатки они прихватили одинокого су-лейтенанта. Беднягу затащили под телегу и наскоро допросили. Французик, перепуганный появлением таких страшилищ (спецназовцы были в полном боевом обвесе, в маскирующей раскраске), и не подумал запираться. При нем нашлись письма, написанные генералом жене, отданные адъютанту для отправки на родину. Но не склалось: письма вместо супруги генерала прочитали в штабе князя Меньшикова.

«Маршал Сент-Арно покинул нас! Он был в кризисе, и хотя вчера вечером он выглядел немного бодрее, врач уже не надеялся на улучшение. И вот – ужасный итог! Увы, жестокое обострение недуга совпало с невиданным в карьере маршала фиаско – да еще и в ходе самой грандиозной из его военных кампаний! Что касается меня, того, кто особенно его любил, то переношу это слишком болезненно…»

Письмо написано на следующий день после Альмы – выходит, за целую неделю не нашлось подходящей оказии! Да, связь с внешним миром у союзников хромает…

В нашей реальности (кажется, я злоупотребляю этим оборотом!) Сент-Арно скончался по пути в Варну, на борту судна. Здесь корвет ушел без маршала, зато увез Фибиха с его приятелем-репортером и обломками летающей лодки.

Что ж, известие неприятное. После морского сражения севастопольцам было не до блокады – они были заняты буксировкой трофеев, снимали с мелей побитые корабли, приводили в порядок уцелевшие. Два дня спустя дверка захлопнулась, но поздно – птичка упорхнула.

Одно радует, беглый корвет был парусным. А значит, шторма и наступившее потом безветрие неизбежно его задержат. И есть шанс, что англичанин все еще болтается в штилевой полосе вблизи болгарского берега.

Николай Николаевич сильно переживает по поводу нашей неудачи. Я пытаюсь его утешить: собственно, никакой неудачи нет, а есть лишь несчастливое стечение обстоятельств. В конце концов, о том, что скотина Фибих жив, мы узнали уже после того, как он покинул плацдарм, и в любом случае уже ничего не могли сделать. Но и сейчас не все потеряно: где-то в районе Констанцы каперствует Белых, да и отряд Бутакова уже сутки как покинул Севастополь. Если повезет, они перехватят беглецов.

Об этом придется доложить на военном совете у Меньшикова. Кстати, будет поднята еще одна тема: Великий князь который день обхаживает принца Наполеона, и, судя по всему, у них наметилось нечно любопытное…»

Гидроплан М-5, бортовой номер 14.

5 октября 1854 г.

Патрик О΄Лири

– Давай! – крикнул мичман и ткнул пальцем вниз.

Патрик кивнул и выволок из-под ног первую пачку. Всего их было пять – перевязанные крест-накрест бечевкой стопки листков скверной серовато-желтой бумаги. Пачки привезли в Качу из Севастополя, на пролетке под охраной трех казаков. Патрик не умел читать по-французски, но кроме крупного печатного текста каждый из листков украшала картинка.

Картинки были разными. На одной изображен стоящий во весь рост скелет, укутанный в драную шинель. На костяных ногах – солдатские сапоги, скалящийся череп украшен тонкими усиками и бородкой. Патрик хихикнул, узнав эти атрибуты, которыми британские газеты неизменно снабжали карикатуры на французского императора Наполеона III. В руках скелет сжимал шпагу, череп украшала офицерская шляпа – знакомый всей Европе головной убор Наполеона. Того, первого, – «настоящего», как сказал мичман Энгельмейер. Патрик удивился – разве нынешний французский император какой-то ненастоящий? Пилот снисходительно объяснил, что будь он настоящий – не отсиживался бы в Париже, а лично возглавил бы экспедицию в Россию. Где его, несомненно, ожидало бы то же самое, что и его великого предка.

Картинка на другой листовке была еще смешнее. На этот раз императора изобразили в виде дикобраза, только вместо иголок щетинились штыки, из-под которых выглядывали генеральские эполеты. Наполеон III стоял на четвереньках; его профиль, украшенный знаменитыми усами и бородкой-эспаньолкой, узнать было куда проще, чем на картинке со скелетом.

Текст листовок был очень доходчивый. В нем разъяснялось, что ждет осажденных: голод, жажда, болезни, непрерывные обстрелы. А дальше: «Император захватил власть обманом и, чтобы упрочить свое положение, затеял войну с Россией. А вы, французские солдаты, расплачиваетесь за это своей кровью». Заканчивался текст призывом не умирать за узурпатора, а сдаваться в плен или «брать собственную судьбу в свои руки».

Рассмотрев «французские» картинки, Патрик поинтересовался – а почему нет листков с карикатурами на турецкого султана и королеву Викторию? А также обращений к туркам и англичанам?

Штабс-капитан, доставивший необычный груз, пояснил: среди турецких солдат почти нет грамотных, так что писать для них такие листки – напрасно переводить бумагу. Англичане же верны королеве, на них это не подействует. Патрик согласился: да, нравы в Ройял Нэви ужасные, куда там Содому и Гоморре, но представить себе, чтобы солдаты и матросы Ее Величества взбунтовались из-за каких-то бумажонок, пусть и с картинками? Вот если бы с неба сбрасывали золотые соверены или бутылки с джином…

Под крыльями мелькали ряды палаток, между которыми метались фигурки в сине-красных мундирах. Кое-где взвивались дымки выстрелов, но авиаторы не обращали на них внимания. Стреляли редко – пока разберут ружья из пирамид, пока забьют заряды, гидроплан будет уже далеко. Изредка стрелкам везло, и тогда гидроплан привозил доказательства их удачи – дырки от пуль в перкали плоскостей.

Патрик видел, как солдаты кидаются на землю, прячутся под телеги, зарядные ящики, лафеты. Ага, злорадно ухмыльнулся он, не нравится? Доблестные любители лягушек и сидра на своей шкуре узнали, что библейское «…и стрелы с небес поразят бегущих» – это не только стих из Апокалипсиса. За эти три дня Энгельмейер и Патрик семь раз вылетали на сброс флешетт.

Сегодня французам повезло: бумажки со смешными картинками – это все же не кованые острия, навылет прошивающие человеческое тело.