Игорь Шилов - Попутчик, москвич и водитель

Подтверждение своим мыслям нашёл буквально через километр после начала верхней части, довольно большого по площади, поселения, в тот самый момент, когда прозвучали слова Софии:

— Нам сюда, городской совет в этом доме находится.

Догадаться, что передо мной административное здание, можно было и без вывески. О статусе постройки недвусмысленно оповещали самые настоящие гранитные ступени, ведущие к массивным дверям, две высокие колонны у входа, подпирающие собой деревянный козырёк и узкие окна, со стёклами в рамах, отражающие синеву бесконечного неба и изумлённую физиономию озадаченного молодого человека, мимоходом заглянувшего в них. Пускай внутреннее убранство строения было не таким, как мне представлялось до встречи с ним, но и его простота не смогла испортить общего положительного впечатления от увиденного. Дома из каменных блоков, не из обычных глиняных, содержащих в себе определённое количество соломы, а именно каменных, грубо обтёсанных и плотно пригнанных друг к другу, мне в этом новом мире попадаются впервые.

— Регистрация здесь — указав направление движения рукой, сказала София, уверенно шагнувшая к одной из неокрашенных дверей первого этажа.

Приблизившись к ней, вслед за женщиной, сумел разглядеть висящую на хорошо обработанном полотне деревянную табличку: «Секретарь», а ниже, написанную более мелкими буквами, другую: «Режим работы». Удивиться не получилось, сопровождавший меня человек резким движением открыл, висевшую на огромных металлических, мне это не показалось, петлях дверь и на нас хлынул поток дневного света, а вслед за ним вполне резонные вопросы находящегося в комнате служащего:

— Вы ко мне? По какому вопросу?

— Мы на регистрацию — ответила ему женщина.

— На регистрацию? Из какой общины? Новой?

Прежде чем ответить, София достала из тряпки, всю дорогу находившейся у неё в руках, кожаный рулон не большого размера, развернула его и бережно положила перед секретарём.

— Вот — сказала она тихо, — замена у нас. Вместо старого главы, нового избрали.

Работник горсовета, без лишних слов забрал грязноватую кожанку, на которой с трудом разглядел лишь тёмные, крупные цифры — одна тысяча сто сорок три и сунул её куда то вниз, а на стол выложил новую, точно такого же размера, но с другим числом. Две тысячи двадцать, было написано на ней, а кроме этого просматривался ещё и квадрат с непонятным рисунком, по всей видимости, так же, как и цифры, выжженный чем то грубым, на абсолютно белой коже.

— Сто медяков, за перерегистрацию — бесстрастно огласил мужчина цену изделия, заставившую Софию засунуть руку в интимное место, находящееся чуть ниже шеи.

— Погоди — остановил я её. — Сам рассчитаюсь.

Задавать дурацкие вопросы чиновнику, в чьём кабинете бюрократизм отсутствовал, как таковой, я не осмелился. Да и что можно спрашивать у человека, стол которого не обременён ни папками, ни печатями, даже простой шариковой ручки или хотя бы обыкновенного грифельного карандаша на этой заштатной мебели я и то не обнаружил. Какой ответ он может дать? В его распоряжении всего две вещи, кусок кожи с иероглифами и медные монеты, с которых он, наверняка, получает лишь очень маленький процент.

Желание разузнать хотя бы что то о цифрах, изображённых непонятным мне способом на отлично выделанной коже, размером примерно десять на двадцать сантиметров, стойко держал в себе до самой улицы. Но, как только мы с Софией оказались на ступенях, поразивших меня своей величественностью ещё при первой встрече с ними, я тут же обрушил на неё град вопросов, вот уже минут пять, как не дающих мне покоя.

— Ну давай рассказывай, что это за тряпку мне выдали? — развернув свиток, перевязанный до этого тонким шнурком, спросил я женщину. — Цифры, что обозначают? А квадрат этот для чего здесь? В нём же и с увеличительным стеклом ничего не разглядеть.

— Всё просто — ответила она, о чём то тяжело вздыхая. — Цифры — это твой личный номер. У каждого главы общины такой имеется. Мужа номер я наизусть знала, да и твой легко запоминается. А квадрат — это печать городского совета, без неё цифры не действительны.

— Соглашусь, проще некуда. И чего мне теперь с этой хреновиной делать? Таскать всё время с собой?

— Да чего хочешь, то и делай. Можешь при себе носить, а можешь мне на сохранение отдать. Муж свою дома держал. И правильно делал. Не окажись её сейчас у меня на руках, нам бы новая обошлась на много дороже. Тебе решать. Ты теперь наш глава — серьёзно, как никогда, сказала женщина.

— Тогда пускай она лучше у тебя хранится. Работа у меня такая, что эта штуковина запросто пропасть может — вспомнив недавнее ныряние в грязь, сказал я. — А так вам, потом, если что, проще будет нового главу себе подобрать.

— Проще? Да мы в тебе то сомневались, хотя ты для нас столько сделал. Другого искать можно очень долго, так что ты уж постарайся не сгинуть, как мужики наши. Очень прошу тебя. И это, зачем свои деньги отдал? Я же специально из тех, что в твоём кошеле нашла, сотню отложила на эти расходы. А ты снова на нас тратишься.

— Ну ты же сама сказала, что я теперь глава вашей общины. Так должен же я хотя бы как то вам помогать? А эти деньги тебе ещё пригодятся, когда начнёте торговлю в городе организовывать.

— Не легко это сделать будет — высказалась София по поводу перспектив своего колхоза, хотя прошлым вечером говорила совсем другое. — Связи, что муж налаживал все утеряны, да и травки ещё до города доставить надо, на себе много не утащишь. Если только вот на рынок сходить и потратить эту сотню. Вдруг ослика, пускай и маленького, купить на неё удастся. Представляешь какая бы подмога нам была.

— А почему бы и не сходить? Пошли, приценимся. Если не хватит, так я ещё добавлю — предложил я женщине, зашагав в сторону нижнего города. — Всё равно же по дороге.

— Нет, совсем не по дороге. Осликов не там продают. Ими на промышленном рынке торгуют — так и продолжая стоять на месте, сказала София.

Я стоял словно вкопанный. Откуда здесь, про промышленность то знают, в этом убогом краю, где деревянные ложки и глиняные стаканы за счастье считают?

— Ты сейчас серьёзно сказала? У вас тут действительно есть промышленный рынок? — с трудом выговорив предпоследнее слово, поинтересовался я.

— Да, есть. Он там стоит — махнула женщина рукой в противоположную, нижнему городу сторону, — где мастерские располагаются.

Промышленный рынок и всё, что к нему прилагалось, расположился с противоположной стороны возвышенности, увенчанной верхним городом. Идти до него не близко, об этом меня предупредили ещё в самом начале пути, но спешить мне сегодня особенно некуда, выходить к месту временной прописки раньше завтрашнего утра не планирую, а на то, чтобы приобрести необходимое для новых поисков снаряжение, много времени не понадобится. Вот я и подумал, отчего бы тогда не прогуляться, в компании с симпатичной женщиной, к этой, ещё не изученной мной, части города, о которой Сильвио в своих рассказах не обмолвился ни словом. Вот же старый хрыч.