Джон Стивенс - Изумрудный атлас [litres]

– Ну-ка, вставай, вставай! Нечего притворяться, будто спишь…

Эмма застонала и зарылась под негнущиеся, тяжелые одеяла. Нежась в полудреме, она слушала, как женский голос ворчливо требовал, чтобы она немедленно просыпалась. Сначала Эмма решила, будто голос принадлежал мисс Саллоу, сварливой экономке приюта и непримиримой ненавистнице династии Бурбонов. Но это означало бы, что все случившееся – обнаружение книги, путешествие в прошлое, Графиня, Габриэль – было всего лишь сном. Но ведь это было таким настоящим! Все казалось таким… Чем это пахнет?

Она открыла глаза и увидела, что лежит на кровати в тускло освещенной деревянной хижине. В спертом воздухе сильно чувствовался запах дыма, вместо пола здесь была утрамбованная земля, а то, что Эмма принимала за одеяла, оказалось грудой старых шкур. Она повернула голову. Посреди комнаты, спиной к ней, сидела какая-то тощая фигурка и мешала ложкой в железном горшке, от которого распространялся восхитительный запах мяса с овощами.

Так, поняла Эмма, значит, это был не сон.

– Ага, наконец-то! Давай-ка садись. Ты не мертвая. По крайней мере пока.

Обладательница голоса, шаркая, вышла из-за изножия постели. Это оказалась очень толстая и очень старая женщина с густой копной спутанных седых волос и таким морщинистым лицом, какого Эмме в жизни не доводилось видеть. Руки у старухи были скрючены артритом, под желтыми, похожими на когти, ногтями скопилась грязь. На ней было старое черное платье, черная шаль и не меньше дюжины длинных, звенящих при каждом движении ожерелий с вплетенными в них амулетами, перьями, бусинками, маленькими бутылочками и флакончиками, кусочками коры и камней, сухими цветочными лепестками, зубами каких-то исполинских зверей и маленькими деревянными шкатулочками, покрытыми искусной резьбой. Женщина шаркала ногами, обутыми в разношенные мокасины из оленьей кожи, и ее ожерелья тихо позвякивали на ходу. Если бы Эмма встретила ее на улице, она бы решила, что это местная сумасшедшая. Впрочем, она и сейчас подумала то же самое.

Она невольно натянула одеяло, когда женщина подошла к ней.

– Вы кто такая? Где я? Где Габриэль?! Не подходите ко мне!

– Ишь, бойкая какая, а?

– Лучше убирайтесь, а то Габриэль сейчас вернется и вас убьет!

– Габриэль, Габриэль. Он меня предупредил, что ты боевая, да-да, так и сказал, – неразборчиво, нараспев, бормотала старуха.

– Это Габриэль принес меня сюда? – спросила Эмма, слегка расслабляясь.

– А коли бы он этого не сделал, думаешь, была бы ты жива и разговаривала бы со мной? Нет – вот ответ. Ах да, ты, верно, не помнишь? Тогда подумай.

И тогда все вдруг замелькало в памяти Эммы… Вот она стоит на краю провала, чувствует внезапный раскаленный толчок… опускает глаза и видит оперенный конец стрелы, торчащий у нее из бока… жар, Габриэль несет ее по лабиринту. Она инстинктивно дотронулась рукой до своего живота.

– Ну-ну, – пропела старуха. – Дай-ка бабушка поглядит.

Она закатала рубаху Эммы (та только теперь заметила, что ее переодели в чистые, незнакомые одежды). В нескольких дюймах от ее пупка красовалась лепешка из подсохшей грязи. Старуха поддела ее желтым ногтем, и грязь стала отслаиваться. Эмма с ужасом и любопытством уставилась туда, ожидая увидеть огромную дыру, зияющую у нее в животе. Но когда отошел последний кусок присохшей корки, под ним оказался лишь небольшой розовый шрам.

– Гм, – пробормотала старуха, – что ж, неплохая работа.

Эмма была совершенно ошарашена.

– Но как же?..

– Я знаю парочку средств, да-да, старая бабка Пит знает парочку средств… – И старуха зашаркала прочь, негромко посмеиваясь себе под нос.

– Я хочу… ой! – Головокружение волной накатило на Эмму, отбросив ее обратно на постель.

– Еда – вот что тебе теперь надо. Бабушкиной похлебки. Она даст тебе силы.

– Мне нужно поговорить с Габриэлем! Мои брат и сестра потерялись!

– Не потерялись, нет-нет, совсем не потерялись. – Старуха принялась смешивать и толочь что-то в небольшой плошке, с заученной точностью добавляя туда щепотку того, толику этого, открывая разные бутылочки и кувшинчики, привязанные к ее бусам, чтобы всыпать в смесь немного серебристого порошка или капнуть несколько капель зеленоватой жидкости, а затем размешать и растереть все вместе. – Нашлись они.

– Что вы хотите сказать? Они здесь? Где они?

– Не здесь, нет. Все еще под горами. Нашли друга. Как всегда, именно там, где его меньше всего его ждешь. – Она посмотрела на мальчишку, возившегося у огня. – Поторапливайся с похлебкой.

– О чем вы говорите? Какого друга? Где?

Старуха поскребла смесь, которую растирала в деревянной плошке, слегка разбавила ее водой, взболтала и отнесла Эмме.

– Пей.

На вкус питье было все равно что жидкая земля, но, распробовав, Эмма почуствовала в нем мяту, розмарин, мед и нечто такое, что можно было описать только как солнечный свет или даже птичье пение. Эмма выпила все до капли. Мягкая золотая волна растеклась в ее крови, добежала до корней волос и кончиков пальцев на руках и ногах, согрев ее изнутри.

– Вот это да!

Старуха улыбнулась, от чего морщин на ее лице стало еще больше.

– Стало быть, бабушка кое-что знает, ась?

– Кого они нашли, Кейт и Майкл?

– Волшебника.

– Постойте… доктора Пима, да? Они нашли доктора Пима? Откуда вы знаете?

– Видела, откуда ж еще? Глупый вопрос.

– Но мы должны идти и разыскать их! Доктору Пиму нужно срочно убить эту паршивую ведьму! Она ужасная. Где они? Нужно скорее идти!

Старуха покачала головой и взяла с пола корзинку. Эмма услышала, как в ней звякнули склянки.

– У тебя другой путь. – Бабушка отодвинула кожаный полог, висевший на двери, ненадолго впустив внутрь яркий утренний свет. Потом повернулась к мальчику, возившемуся возле очага: – Заставь ее поесть. Я пошла к Габриэлю.

– Стойте! – крикнула Эмма. – Я хочу… – Но едва она спустила ноги с кровати, как силы оставили ее, и она беспомощно осела на пол.

Мальчик отошел от очага, чтобы помочь ей снова лечь в постель. Только тут Эмма увидела, что это никакой не мальчик, а девочка, возможно, на год младше Кейт, только очень худая и жилистая, с коротко остриженными волосами.

Довольно грубо затолкав Эмму обратно в постель, девочка вернулась к очагу, перелила похлебку в деревянную миску и поднесла ее к кровати, на ходу вытирая ложку о свою рубаху.

– Сама поесть сможешь, я надеюсь? Ты не маленькая детка?

– Конечно смогу! – с вызовом ответила Эмма, хотя, по правде говоря, даже после старухиного питья она была слаба, как никогда в жизни. Но она взяла у девочки миску и ложку. В миске оказалась желтоватая похлебка с кусочками мяса, овощей и картофеля. Запах был восхитительный.