Макс Мин - Поддельный шотландец. Дилогия (СИ)

? Нет, ? сказал я, ? и слышать не желаю, давай лучше споём.

? С вашего дозволения, мистер Бэлфур, я всё-таки вам её расскажу, ? всё-таки продолжила Ленка голосом Алана. ? Выбросило, стало быть, человека после кораблекрушения на скалу посреди моря, и надо же так случиться, чтобы на ту самую, какую облюбовал себе добрый народец, который отдыхал там всякий раз по пути в Ирландию. Называют скалу эту Скерривор, и стоит она невдалеке от того места, где мы потерпели крушение. Ну, давай, значит, человек плакать: "Ах, если бы мне перед смертью ребеночка своего любимого повидать!" ? и так это он убивался, что сжалился над ним король доброго народца, да и велел одному гномику слетать, принести малыша в заплечном мешке, и положить под бок этому человеку, пока тот спит. Просыпается человек, смотрит, рядом мешок, и в мешке что-то шевелится. А был он, видать, из тех людей, что постоянно опасаются, как бы чего не вышло; вот и подумал, вдруг там змея? И для пущей верности, перед тем, как открыть мешок, возьми да и проткни его пару раз кинжалом: глядь, а ребенок-то его мёртвенький...

? Ну и к чему ты мне такие ужасы за столом рассказываешь? ? возмутился я.

? Да вот, ребёночка что-то захотелось, ? ответила она серьёзным голосом, смахнув набежавшую слезу.

? Эй, эй! ? испугался я вырисовывающейся перспективе, ? Ты же всегда мне говорила, что любишь не столько детей, сколько сам процесс их изготовления!

? Да она шутит, ? успокоила меня служанка, до этого молчавшая. ? Меня вот другое интересует, был ли ты когда-нибудь в постели сразу с двумя женщинами?

Я, шокированный подобными перспективами, смог только отрицательно покачать головой.

? А хочешь? ? спросила она, вставая и скидывая блузку, дерзко выпустив на свободу идеальной формы грудь, с набухшими от прилива крови сосками. Ленка тоже начала энергично раздеваться, и мы втроём скользнули из-за стола к ближайшему дивану...

На заднем же плане кто-то голосом Рыжего Лиса бубнил, что " подобные желания обычно возникают у мужчин нарциссического склада, нуждающихся в постоянной подпитке собственной самооценки. Дело в том, что мужчина, переспавший одновременно с двумя красотками, получает чуть ли не пожизненное право называть себя половым гигантом. В минуты отчаяния, неудовлетворенности собой, этот "герой" сможет окунуться в воспоминания и с мыслью "было же, есть чем гордиться" найдет в себе силы идти вперед. Ещё хуже стремление завести гарем, о подобной чуши вообще чаще всего мечтают те девственники, на которых женщины не обращают ровно никакого внимания...".

На этом месте мой кошмар внезапно прервался. Было около девяти часов утра, когда Алан резко разбудил меня, при этом зажав мой рот ладонью. Я еле удержал свою левую руку, которой чуть не зарядил рефлекторно спросонья ему в подбородок.

-- Тсс, -- прошептал он, нисколько не подозревая о моих и чуть не состоявшихся собственных проблемах. -- Ни звука...

-- Что случилось? -- хрипло прошептал я, удивленный его испуганным и мрачным лицом, -- нас нашли?

Он молча выглянул из-за угла скалы и знаком пригласил меня сделать то же.

Стоял ясный, безоблачный и очень жаркий день. Долина была видна отчетливо, как на картине. В полумиле от нас, на берегу реки, расположились лагерем солдаты в красных мундирах. Посередине лагеря горел большой костер, и на нем некоторые стряпали. Вблизи, на вершине скалы почти такой же вышины, как наша, стоял часовой, и солнце играло на примкнутом штыке его мушкета. По всему берегу, вдоль течению потока, расставлены были на постах ещё часовые, расположившись то близко друг от друга, то на некотором расстоянии; одни, как и первый, помещались на возвышениях, другие шагали внизу взад и вперед, встречаясь на полдороге. Выше по течению, на местности более открытой, сторожевая цепь поддерживалась конными солдатами, и мы видели, как они разъезжали вдали. Ниже стояли цепью пехотинцы. Но, так как река здесь неожиданно расширялась от впадения в неё крупного ручья, то солдаты были расположены друг от друга на больших расстояниях, и оберегали только броды и камни, служившие для переправы.

Я взглянул на них ещё разок и снова улегся на своё место. Странно было видеть, как эта долина, такая безлюдная на рассвете, теперь вся сплошь сверкала оружием и красными мундирами.

-- Ты теперь сам видишь, -- сказал Алан, -- чего именно я боялся, Дэвид: они будут сторожить берега речки. Они начали появляться уже два часа тому назад. Ну и мастер ты спать, друг мой! Мы теперь в опасном месте. Если они взберутся на уступы гор, то смогут увидеть нас в подзорную трубу, но если они останутся в глубине долины, мы ещё продержимся. Посты внизу реже, и ночью мы попытаемся пробраться мимо них.

-- А что же нам делать до наступления ночи? -- спросил я.

-- Лежать здесь, -- сказал он, -- и жариться на солнышке.

Это слово "жариться" действительно всего точнее выражало наше состояние в продолжение дня, который нам предстояло провести. Надо припомнить, что мы лежали на голой вершине скалы, словно рыбы на сковородке. Солнце жестоко палило нас. Скала так раскалилась, что едва можно было прикоснуться к ней. А на маленьком клочке земли и в папоротниках, где было свежее, мог поместиться только один человек. Мы по очереди лежали на раскаленной скале, и это действительно напоминало положение святого, замученного на рашпере*. Мне пришла в голову странная мысль: в этом же климате всего несколько дней тому назад я жестоко страдал от холода, а теперь мне приходилось страдать от жары на скале.

К тому же у нас было мало воды, которую приходилось всячески экономить. Мы не давали фляге нагреваться, зарывали её в землю и получали некоторое облегчение, изредка смакуя воду глотками и едва смачивая ею грудь и виски.

Солдаты весь день расхаживали в долине, то сменяя караул, то осматривая скалы. Но скал было крутом такое множество, что искать между ними людей было так же легко, как иголку в охапке сена. Понимая, что это дело бесполезное, солдаты занимались им без особого старания. Однако мы видели, как они иногда погружали в вереск штыки, и я чувствовал холодную дрожь во всем теле. Иногда они подолгу не отходили от нашей скалы, и мы едва смели дышать.

Вот при каких обстоятельствах я в первый раз услышал настоящую английскую речь этого времени.

Один солдат, проходя мимо, дотронулся до нашей скалы на солнечной стороне и тотчас с ругательством отдернул руку.

-- И накалилась же она, скажу я вам! -- воскликнул экспрессивно он.

Меня удивили краткие звуки и скучное однообразие его речи, а также странная манера выдыхать букву "h". Правда, я слыхал, как похоже говорил Рэнсом, но он заимствовал свой говор от разного люда, и я большей частью приписывал недостатки его речи детскому возрасту. Поэтому я так удивился, услышав ту же особенность разговора в устах взрослого человека. Действительно, я никогда не мог привыкнуть как к английскому произношению, так и к английской грамматике. Видимо личность изначального Дэвида Бэлфура повлияла на моё мировосприятие гораздо больше, чем казалось изначально.