Иван Васильев - Ещё один шанс (трилогия)

Разбойники в засаленных бархатных кафтанах, в сермяжных зипунах, в овчинных шубах и изодранных рубищах угрюмо молчали. У многих присутствующих в лесу за поясами торчали топоры, кое у кого мечи, у некоторых в руках были дубинки и рогатины.

Хмурые мысли бродили в головах присутствующих. Романтики с большой дороги, вобрав головы в плечи, оторопело уставились на потрескивающий огонь умирающего костра. Они, не отрывая глаз от малиновых углей, с замиранием сердца, внимательно слушали россказни косоглазого Гришки Молчуна. Страшные истории, которыми юродивый рассказчик тешил лихих людей тусклым голосом, были уже неоднократно выслушаны. Но он снова и снова пересказывал их, каждый раз, вспоминая на ходу новые подробности, добавляя пропущенные ранее факты или жуткие описания событий.

- Худо дело, робята! - косматый уродец со всклокоченными и спутанными волосами подвел итог неутешительный рассказа. Внезапно он сморщился от резкого припадка боли и затрясся, как будто у него начался припадок эпилепсии. - Нннажили вы бяду, ддда не скоро теперь её вввыживете. Не будет вввам удачи теперяча в лихом деле.

Предсказатель зауныло завыл. Замахал руками. Затряс бородой. Он прищурился и посмотрел на главаря, а затем запричитал как на паперти...

- Даа лаадно, - неуверенно протянул атаман. Он со страхом посмотрел в темноту. Лоб его покрыла испарина от волнения. Сердце заколотилось гулко и часто.

- Что ты мелешь пустое? Ерунда все это. Бабкины сказки. Как будто про нечисть рассказываешь, - по спине Ваньки Разбойника пробежал холодок страха. Он протянул озябшие руки к костру. Потер ладони.

- Тьфу! Тьфу! Тьфу! Нечистого в ночи помянул - беды не оберешься! - ватажники закрестились. Стали сплевывать через плечо.

Пожилой, седой крестьянин машинально совал в разгорающееся пламя ветку за веткой, стараясь не допустить надвигающейся темноты.

- Ерунда, говоришь? - рассказчик снова выкатил свои белёсые, безумные глаза. Сильно вытянул вперед синие, замершие губы. Оскалил пеньки гнилых зубов. В глазах его кроваво засверкали отблески от света костра. Он вдруг резко поднялся, сделал несколько шагов в сторону и замер. - Вона-на, что! Разрази гром в простоквашу! Не уразумел, ты Иван, моего рассказа, а жаль... Не зря знающие люди сказывают, учить дураков - не жалеть кулаков. Все те, кто на его караваны покушались, сгинули без вести. Преставились. Всех до единого приняла "Мать сыра земля". Никто не ушел от наказания. Все тати умерли в муках и страданиях. - Божий мученик начал креститься. - Царство им небесное! Свят... свят...

- Так уж и все? - осоловело произнес вожак. Он передернул плечами. Поежился. Запустил свои руки в черную как смола бороду. - Ишь проповедник нашелся! Будущее предсказывает. - Атаман невесело засмеялся, стараясь сохранить остатки хладнокровия - хотя бы перед своими людьми.

- Ты, что, греховодник очумел в своём скудоумии! - Гришка подтянул полы длинной, с торчащими клочьями шерсти овчинной шубы, надетой прямо на голое тело. Резко вскочил на ноги.

- Клёпу Сухого знаешь? А Касьяна Молчуна? А Федьку Рваное ухо? И что? - Нетути их. Сказывают, все до одного в могилушках - червей кормят. Или вот... Недавно появился у нас Сидр Косой. С Новгорода. Говорят потомственный ушкуйник. Похвалялся, что сам черт ему не страшен. И где он теперь? Какие вороны клюют его белое телушко? А всего-то, нечаянно - негаданно устроил в чаще засаду на обоз с ранжевыми флажками. И с тех пор не видать ни его, ни его робят. Вот, и тебя ждет тоже самое. О-хо-хо, зря ты остановил караван! И я ещё случайно за вами увязался... Вот, моя садовая головушка. Пропаду теперяча почем зря. Ить не было горя, а пришла беда - отворяй ворота.

Где-то далеко в лесу громко "закричал неведомый зверь". В поддержку товарища по лесному братству глухо завыли волки. Разбойники, нервно переглянулись, стали ближе подвигаться к костру.

- Иван, послушай, - святой человек подошел поближе к атаману. Нагнулся и зашептал ему на ухо. - Тебе остерегаться надо теперь. Бросай всё. Всё, что накопил, награбил. Золотишко, там, если есть како припрятанное - можешь отдать мне пока на сохранность. Остальное всё, бросай и беги. А иначе сгинешь, пропадешь почём зря, как другие.

- Да какое золотишко? - Главарь разбойников в сердцах рубанул рукой воздух. - Нет у меня ничего. Было бы золото - сидел бы я тут?

- Ну, как знаешь. Так-мо предупредил я тебя. Кстати, ты хоть бы охрану какую поставил или от леса отвел ребят подальше. А то не приведи господь, явятся "дьяволы" из чащи по наши души!

- Послухай, ведь я почти ничего не взял из того обоза. - Иван, не слыша предупреждений собеседника об охране лагеря, недовольно начал оправдываться. - Там же в тех повозках ничего кроме разбитых горшков и брать-то было нечего. И людишки все целы. Я даже толком вязать их не стал. Да, и не душегуб, я. Не брал я греха на душу! Нет на моих руках крови.

- А это ничего не значит! - в голосе вещателя прозвучало ехидство. Он зло метнул сердитый взгляд на разбойника. - Что сделано - то сделано! Вот, поглянь Митька Сопатка просто так - на спор похвалялся взять караван со своими братанами. И что? Ан тоже не смог уйти от расплаты. Исчез прямо из дому. Добры люди сказывают, что вышел из избы до ветра и не вернулся. Свят... свят... - Юродивый достал из под шубы изрядных размеров деревянный кипарисовый крест на кожаном шнурке. Перекрестился.

- Тьфу, тьфу, типун тебе на язык.! - Ванька Разбойник хмурясь, раздраженно буркнул, после чего начал оправдываться. - Не стращай меня! - Он облизнул пересохшие от волнения губы. Его сердце забилось чаще... - Со мной почти двадцать душ.

- А я, тебя и не пужаю. Надо мне больно! У Михи Пузана было более четырех дюжин. И головорезы по более твоих. И что? Помогло ему это? Ты пойми - их силище, а вас - горсть! Куды вам против них!

Где-то далеко в лесу прозвучал зловещий, леденящий душу протяжный звук, от которого холодные мурашки поползли одежду. Он усилился и медленно потянулся в сторону поляны. Затем стал подыматься все выше, выше и, замерзнув у самых звезд, замер, осыпался вниз.