Иван Васильев - Ещё один шанс (трилогия)

Молодой моряк мечтательно смотрит вдаль, на горизонт, в сторону солнца клонящегося лучами к морю. Это первый день его путешествия на новом корабле и он пребывает в состоянии безотчетного юношеского счастья.

Накануне моряки рассказывали новичкам невероятные истории. И он жадно ловил слова "бывалых людей" о морских путешествиях, о далеких райских островах, где круглый год лето, о затонувших испанских галеонах с несметными сокровищами, о местах, где золото валяется прямо под ногами, как простые булыжники! - Эти невероятные истории будоражили душу молодому матросу и звали его в путь - дорогу.

И вот сейчас Егорка, висит высоко над палубой, глубоко вдыхает полной грудью ароматный, йодистый воздух, жмурится от солнца, улыбается, сам не замечая этого. В своих фантазиях он представляет головокружительные приключения, в которых он будет сражаться со злобными пиратами, искать несметные сокровища, охранять большие торговые караваны...

Юный мореход грезит наяву и видит самого себя то на капитанском мостике великолепного красавца галеона, то у штурвала грозного фрегата, то, на худой конец, с пистолетом за поясом несущим вахту на шканцах какого-нибудь быстроходного шлюпа или бригантины...

- Эге-ге-гей! - звонкий голос ветром разносится над кораблем.

В самой большой каюте флагмана "Ля витэс" переделанной под обучающий кабинет. (Не прошло и пяти минут, как завершился "душевный" разговор с Рязанцевым). Возле большого привинченного к палубе стола стоял адмирал Хейлли и гневно орал на Азиса. Новоявленный матрос из крымских степей сморщил лоб, слушал молча.

- А мне плевать на то, что ты не учитель и у тебя нет способностей к обучению матросов. На корабле худо - бедно читать и писать по-русски можешь ты, да ещё юнга. Не зная элементарной грамоты, люди не могут обучаться морским дисциплинам. А я, не могу делать из них мастеров своего дела.

На смуглом лице ирландца пылало выражение озабоченности, чёрные брови нахмурились, и между ними пролегла глубокая складка.

- Вот, - Хейлли размашисто ударил по большой стопке книг лежавшей рядом. - Книжки с картинками. Они называется, азбука. Только, что принесли. Собирай народ и учи... учи... учи от первой и до последней буквы.

- Да, но я... же не могу... - что то попытался промямлить в своё оправдание "первый татарский учитель словесности".

- Ты мужик или кто? - высокое начальство не выслушав, пренебрежительно осмотрело невольника холодным, не допускающий возражений взглядом. - Ты ещё мамочке пожалуйся, что тебя не кормят по утрам кашей. У нас, на военном судне, нет слова, не могу! Не можешь, заставим! Не хочешь, снова заставим! Значит, так... Матрос Ялшав с сегодняшнего дня вы освобождаетесь от всех текущих работ и занимаетесь только обучением письму и грамоте. И сожги ром мои кишки! Если они не начнут читать и писать, все до единого, уже через две недели!!! То я прикажу, тебя, высокородного бея, выпороть как подзаборную собаку. А затем понижу в должности до юнги и продлю срок твоего пребывания на судне ещё на два года. Всё, свободен. Иди и выполняй приказ.

- Есть, идти и выполнять приказ, - Азис весь бордовый как варёный рак, почти ползком, покинул кают-компанию.

- Герр адмирал, - в дверь заглянул часовой. - Первая группа матросов для разговора "по душам" собрана.

- Хорошо. Пусть заходят.

... - А мне плевать на то, что у вас нет способностей и вы уже взрослые мужики, - адмирал не мигая, впился взглядом в подчиненных. - Плевать на то, что вас учит ягастый басурманин, а вы ничего не понимаете в его учёбе!

- Значит так!!! - Хейлли засопел, напыжился, как бык на красную тряпку, начал скрести ногой. - Если кто! Через две недели! Не будет уметь читать и писать - спишу на берег, к чёртовой матери. Причем выкину с корабля, так как написано в контракте - в первом же порту.

Адмирал (Изображая святое правосудие) поднял свёрнутый листок бумаги и затряс им перед собой. - И идите на все четыре стороны... - нищенствуйте, голодайте, сдыхайте на чужбине, в какой-нибудь вонючей канаве, в полном невежестве и дремоте. А я наконец-то найду нормальных молодых ирландских гардемаринов и сделаю из них настоящих матросов, штурманов, капитанов, состоятельных и уважаемых людей.

- Кстати, может быть, есть желающие уже сейчас плюнуть на всё и сойти на берег?

... Тишина и обиженное сопение раздалось в ответ.

- Тогда время на обучение пошло. Разобрали учебники с картинками и бегом учиться грамоте.

Хейлли повернулся в сторону приоткрытой двери и закричал... - Часовой, давай следующую группу.

- Во имя Аллаха великого и пророка его Магомета! На абордаж!!! - прорычал худой, жилистый человек в белоснежном тюрбане. Глаза пирата были бледно-серые, почти бесцветные, холодные и безжизненные, как у змеи, с таким пронзительным взглядом. Над головой морского разбойника развевался зловещий зеленый флаг со звездой и полумесяцем.

Шершавые, продубленные соленой морской водой, солнцем и ветром борта кораблей с треском сшиблись друг с другом. Абордажные крючья и кошки будто железные щупальца впивались в фальшборты и палубу, сцепляя корабли намертво.

Под устрашающие вопли полуголые пираты с обезьяньей ловкостью начали перепрыгивать на английский корабль.

- Алла! Алла! Смерть неверным инглизам! - раздавались их громкие выкрики.

В один миг нападавшие смели палашами противоабордажные сети. Закрутилась жуткая кровавая карусель: Резня, звон сабель, шпаг, абордажных топоров, выстрелы, крики вперемежку с неистовыми проклятиями, стоны раненых. Свирепые удары клинков высекали снопы искр, как на точильном камне. В треск, крики и скрежет побоища вплетались беспорядочные хлопки мушкетных и пистолетных выстрелов. Все происходящее представляло какой-то хаос... Только нижние части трех мачт линейного корабля торчали среди палубы, точно три гигантских руки, поднятые к небу и как бы вопиющие против всех этих ужасов.

..........

- Бонжур, мусью Вандеркофф, - на узком бледном лице Хейлли, оттенённом небольшой, по испанской моде, бородкой и тонкой полосой усов возникла приветливая, добродушная улыбка.

- Прекрасная погода, - смуглое насмешливое лицо адмирала обрамляли чёрные хорошо завитые локоны длинного парика. - Или как говорят у нас в Париже - Иль фэ бо, иль фэ дю со лей. Не правда ли?

Проклятый "северный варвар" велел поставить на юте кресла с высокими спинками, обтянутые зеленым бархатом, натянуть над ними кусок парусины наподобие тента, и теперь блаженствовал, развалясь перед столом заставленным яствами. А его желторотые новобранцы, вместо того чтобы молиться и просить у господа ветра, зачем-то растянули по палубе длинные ленты и весело зубоскаля вталкивали туда пузатые металлические стержни. (Примечание автора. Бойцы набивают ленты для крупнокалиберных пулеметов и зенитных пушек).