Братья Швальнеры - Спецназ ГРУ против басмачей

— Пока нет. Но очень скоро будет.

— Ха-ха! Когда?! Лет через 200? А пока Ленин хочет обездолить и несчастных узбеков — вовлечь их собственность в средства производства и призвать их подождать, пока те начнут обеспечивать многомиллионное государство, живущее в условиях экономической блокады, прибылями.

Они смотрели друг на друга не понимающе — каждому казалось, что только он-то и знает все о социальной справедливости и свободе. Рейли — Стоквеллу так казалось с высоты прожитых лет, Николаю — с высоты исторического опыта. Никто не слышал друг друга. Диалог был обречен.

— Слушайте, Стоквелл или как Вас там. Не выйдет у нас с Вами ничего. Можете сообщать обо мне куда хотите, доносить. Пусть меня расстреляют в конце концов — мне самому уже жутко надоело здешнее пребывание. Но предателя из меня, солдата Советского Союза, сделать не получится…

Николай ушел, оставив собеседника наедине со своими мыслями. Покидая место встречи, Рейли злился — он решил наконец проучить вздорного мальчишку и поставить его на место. Не знал, что Его Величество Случай уже сделал за него практически всю его работу.

Влетев в гостиничный номер и бросив в гневе пиджак на стул, англичанин уселся за рабочий стол и вновь стал рассматривать украденную недавно у Козлова гранату. Она никак не напоминала по виду те, что были на вооружении у РККА или даже у войск Антанты. Выдвинутая ранее версия, что это — беглые дезертиры с фронтов Великой войны, начисто терпела крах. Но кто они тогда? Как говорят местные, воины Сатаны? Чушь. Или это чей-то эксперимент? Но чей? Советский — исключено, они еще до такого вооружения не дошли. Значит, этот эксперимент ставит кто-то из союзников, ведя двойную игру — поддерживая, с одной стороны, Советы сверхмощным секретным вооружением и новинками техники, а с другой — Антанту. То, что это союзники, не было сомнений — никто другой физически не мог дойти до такой техники интеллектом. Английскому разведчику оставалось только выяснить, кто это. В жарком и загадочном восточном городе творилось нечто куда более серьезное, чем казалось на первый взгляд…

Несколько дней подряд Николай и Джамиля не виделись — Ценаев запретил бойцам разгуливать по городу, все время грозясь отдать приказ об освобождении командира, но почему-то все тянул с ним. В одно прекрасное утро терпение юноши, соскучившегося по встречам с Рейли, лопнуло, и он подошел к старшему товарищу напрямую:

— Товарищ лейтенант, разрешите обратиться?

— Чего тебе?

— Что будем с Валерием Сергеевичем делать?

— В каком смысле? Я же сказал…

— Вы еще неделю назад обещали поговорить с турком, а воз, как говорится, и ныне там…

— Ну ты знаешь… Ты меня не торопи…

— Да я не тороплю, я понять хочу.

— Что ты хочешь понять?

— Мне кажется, Вы сознательно уходите от разговоров на тему о командире. Зачем-то тянете время…

Ценаев внимательно посмотрел в глаза юноши.

— Мне бы на правах старшего по званию отправить тебя на гауптвахту, но делать этого я не буду.

— Почему? Имеете полное право.

— С этим я согласен, а делать все же не буду. Давай договоримся — я сознаюсь тебе в том, что сознательно затягиваю освобождение вашего командира и своего друга и боевого товарища, а ты честно, глядя мне в глаза, скажешь, как ты бы отнесся к тому, что в процессе его освобождения пришлось бы проливать кровь?

— Что это значит? Мы солдаты спецподразделения ГРУ, проливать кровь, уж извините — наша профессия. Тем более на войне.

— Вот именно, что на войне! А мы, как видишь, не на войне. И кровь это будет не вражеская, а солдат Красной Армии. Если угодно, Ваших отцов и дедов.

— И ваших…

— Нет. Мои как раз служили и воевали по другую сторону баррикад, уж извини.

— Вы это серьезно?

— Вполне.

— Вы серьезно считаете, что все эти ряженые — и есть те, за кого сея выдают? Это был настоящий Фрунзе? Фрунзе, который умер 60 лет назад при невыясненных обстоятельствах под ножом столичного хирурга, говорят даже, по личному указанию Сталина?

— Мне самому не хочется в это верить, но это так! Как иначе объяснить наше попадание в Узбекистан из Афганистана, когда мы были уже вблизи Баграма?! Как объяснить эмира и все, что здесь происходит? Басмачей, торговцев на базаре, отсутствие телефона и электричества?! Причем там, где сегодня, и тебе это известно, все блага современной цивилизации более, чем доступны?! Практически в сердце Узбекистана! Что это, по-твоему, такое?

— Я не знаю, но преступление — верить в реальность того, что вы видите!

Оба на секунду замолчали. Каждый смотрел на своего оппонента с четким осознанием того, что дальше бегать от обстоятельства и прятать голову в песок по меньшей мере — бессмысленно. Николай разумно решил отступить.

— И что Вы планируете делать дальше?

— Мне действительно, прежде, чем приступить к решительным действиям, надо кое с кем поговорить. Но не с Энвером.

— А с кем?

— С нашими ребятами. То, что ты понял сейчас, они тоже должны понять и четко осознать. Мне важно быть уверенным в этом, чтобы в разгар операции ни у кого не дрогнула рука, случись что.

— И когда Вы намерены сделать это?

— Скорее, чем ты думаешь.

— Тогда… — Николай замялся. — Разрешите мне в город?

— Зачем это?

— Ну Вы же знаете все… — сержант стыдливо опустил глаза. Действительно, в Старой Бухаре, где все уже знали о прибытии их секретного подразделения и строили только слухи об их действительном происхождении, глупо было рассчитывать на то, что его связь с Джамилей останется тайной за семью печатями. — Просто если что-то случится, хоть поговорю с ней напоследок…

— Погоди, так у тебя же дома!..

— Дома? А где это? Вы же сами говорите, что все, что с нами происходит — чудовищная, убийственная реальность! Так о каком возвращении может идти речь? Вернемся ли мы и, если да, то когда?

— Обязательно вернемся, — Ценаев взял бойца за рукав и пристально посмотрел ему в глаза. — Если мы здесь, то все это не просто так. Значит, мы должны выполнить какую-то задачу, что-то сделать, чего ждет от нас история, если хочешь! И, как только задача эта будет выполнена, поверь мне, положение вещей сразу же восстановится!..

— Но какая это задача? Какого момента мы ждем?

— Этого я не знаю…

— Ну вот…

— Потому и говорю… Увольнение в город на сутки разрешаю.

Николай улыбнулся.

— Разрешите идти?

— Разрешаю.

Опрометью бросившись в сторону базара, Николай добежал до него минут за 10. На ловца и зверь бежит — вскоре он отыскал в толпе ту, которую так жаждал увидеть, и сразу приблизился к ней.

— Что ты! — увидев его, она отпрянула на несколько шагов назад. — Тебе же нельзя, командир запретил!