Братья Швальнеры - Спецназ ГРУ против басмачей

— Ну и что ты предлагаешь?

— Ну для начала решить с ним, — Козлов кивнул на дверь, за которой минуту назад скрылся Фрунзе. — Он очень сильный военный советник, и допустить его возвращения в Москву нельзя.

— С ума сошел, — фыркнул Савонин и велел адъютанту привести пленника. Когда тот вошел, лейтенант с порога спросил:

— Откуда поступают части в Каган?

Фрунзе отвернулся.

— Ясно. Не хотите помочь своей стране — не помогайте, это Ваше личное дело. В конце концов, совесть обязательным элементом личности не является. Развяжите его…

— Да как же! — всплеснул руками Козлов.

— Я сказал развязать, отправить на станцию, посадить в вагон и отослать в Москву. И никаких «случайностей» — я проверю. Командарм должен добраться до места службы целым и невредимым.

— Мое место службы здесь!

— А Вам пока слова никто не давал. Окажете сопротивление — будете убиты, как Вы и хотели. Честь имею!

В дверях Фрунзе обернулся и бросил:

— Части идут из Семипалатинска, где казаки атамана Дутова практически перестали оказывать сопротивление. Там еще есть Анненков, но он пока особо не активизируется. Высвобожденные части поступают сюда по прямому распоряжению Троцкого.

— Что это на Вас нашло? — удивленно вскинул брови Савонин. — Пять минут назад Вы мне отказали в какой-либо информации.

— Совесть… — подняв глаза на собеседника, отвечал Фрунзе: — Все же является обязательным элементом личности. Если, конечно, это личность.

Из Кагана вернулись поздно ночью, а уже утром вернулись, хоть и с победой, но с Пирровой части Монстрова. Самого командира несли на руках — он был ранен. Узнав о его ранении и о том, что оно, скорее всего, приведет к летальному исходу, Савонин и Никита отправились к нему в лазарет.

— Как ты, Иваныч?

У Монстрова был жар, ходить и передвигаться самостоятельно он не мог — пуля попала в позвоночник на уровне поясницы и сильно раздробила его. Даже в XXI веке, понимал Никита, чтобы выжить после такого ранения требовалась сложнейшая операция, за которую далеко не каждый бы взялся, так что, как ни печально, участь полковника была предрешена. Это пугало обоих его визави — они справедливо полагали, что кроме него их некому будет вернуть в их время, и потому прощание с Монстровым никак не входило в их планы.

— Думаю, дело плохо, — речь давалась ему с трудом, во рту была постоянная сухость. Ему кололи морфий, чтобы снять боль — на большее надежды уже не было.

— Что ж теперь-то, а? Что теперь?

— Все идет своим чередом, я уже давно здесь лишнего перехаживаю…

— А мы-то как? Мы, что, теперь навечно здесь застряли?

— Нет. Скоро вернетесь, переживать не надо. Но и о деле не забывайте. Вы пока главного не выполнили.

— Да чего главного-то?

— Это уже вам сама судьба подсказывает. Пока скажу только то, что вижу я… Командир, — умирающий обратился к Савонину, — ты сам слышал своими ушами, что Фрунзе сказал про ослабление сопротивления войск Анненкова в Казахстане. Слышал или нет?

— Ну слышал и что?

— А то, что теперь всей вашей группе надлежит отправиться туда, в Семипалатинск, чтобы активизировать и поддержать сопротивление казаков. Казахстан Ленину важнее, чем Бухара, и потому пока все части Туркфронта останутся там. Ни одна часть, кроме вашей, да чего там — и ни одна армия — не в состоянии такой удар нанести по красным. Так что отправляйтесь туда и поставьте анненковцев под ружье!

— А здесь что будет?

— Здесь пока и мои справятся, и армии Энвера с басмачами вполне хватит, чтобы порядок поддерживать. Отправляйтесь, не раздумывайте. Это ваш последний шанс выбраться отсюда и как можно скорее. Да и вот еще — в пути обращайте внимание на все мелочи, просто на все… Как знать, ваше спасение может крыться даже в самом мелком, на первый взгляд, событии, предотвратив наступление которого, вы спасете свои жизни…

Они уже стояли в дверях, когда Монстров снова окликнул их:

— Попросите Энвера, чтобы дал в помощь провожатого, который хорошо знает те места.

— А такой есть?

— У этой лисы все найдется.

К моменту, когда они дошли до дворца эмира, Энвер уже знал о смерти Монстрова.

— Жаль, очень жаль, — начал он, — что погиб наш замечательный боевой товарищ. Нам его будет не хватать, все-таки такой армией командовал.

— Погиб он случайно, по глупости можно сказать, под пулю полез, — резюмировал Савонин. — А армия его вышла из боя практически без потерь, так что еще какое-то время вы сможете обороняться ее силами.

— А вы куда?

— Умирая, Монстров велел отправляться нам в Семипалатинск, чтобы личным составом усилить выступление казаков Анненкова и их наступление на пятки частям РККА. Это позволит сосредоточить основные части Туркфронта в Казахстане и избежать их оттока на территорию эмирата. Надеюсь, Вы разделяете мнение Монстрова о том, что только наша группа способна в достаточной степени совершить этот маневр?

Энвер опустил глаза — расставаться с таким боевым расчетом не хотелось, но деваться было некуда.

— Согласен конечно. Выступайте, раз надо.

— Тогда у нас к Вам еще одна просьба. Дайте нам проводника, который ориентировался бы в степях Казахстана. Монстров уверял, что такой у Вас есть…

— Он был прав. — Энвер вышел за дверь и минут пять спустя вернулся в компании какого-то басмача. — Знакомьтесь, курбаши Атамурад Ниязов. Он не раз в тех местах бывал, он с Вами и отправится.

Увидев спутника военного атташе, Никита вздрогнул. Отец вопросительно взглянул на него, но тот не ответил.

Пока боевые командиры готовились к отъезду, Коля на базаре разговаривал с Джамилей.

— Поедем со мной. Видишь же, полюбил я тебя, страдать без тебя буду… — упрашивал он свою избранницу.

— Куда? В Казахстан?

— Да мы там ненадолго, уверяю. Вот доделаем кое-что и сразу вернемся.

— А как же отец? Как я его оставлю?

— Твой отец еще силен и здоров и сможет позаботиться о себе. Мне ты нужнее, чем ему. Там нам предстоят новые бои и мне просто жизненно необходимо, чтобы рядом был кто-то, кому я нужен…

— Ты нужен своим солдатам…

— Я не про это! Да брось ты, все ты понимаешь… Поедем, а?

Джамиля повернула голову в сторону чайханы — той самой, где несколько дней назад, до большого пожара сидели они с Фузаил-Максумом. Ее отец был там и теперь. Коля понял, куда она клонит, и сам решился с ним поговорить. Но быть с ним столь же откровенным, как и с ней было опасно, он рисковал быть неправильно понятым. Тогда мудрый парень решил подобраться с другого края.

— Фузаил — ака, отдай за меня свою дочь! — с места в карьер начал он.

Старик даже не смутился.