Кирилл Шарапов - Обратное зеркало

— Кто здесь, — прошептал он, — я ничего не вижу!

Ингвар подошел и наклонился над стариком:

— Меня зовут Ингвар, — громко произнес он, — я князь новгородский. Отвечай, кто ты и что здесь случилось?

Дед попытался шевельнуться, но у него от боли исказилось только лиц:

— Ты пришел, княже, мы ждали тебя, собрали дань, готовили праздник, и когда все было готово пришли они. — Старик замолчал, Ингвар терпеливо ждал продолжения. Ждать пришлось довольно долго, но все-таки через двадцать минут дед на время пришел в себя. — Они налетели так быстро, что наши даже не успели схватиться за копья. Я был слишком стар, чтобы выдержать длинный переход, и ты, княже, сам видишь, как со мной поступили.

— Да кто они? — не выдержал Ратибор.

— Прости, запамятовал совсем, — простонал старик, — они — это племя, что поселилось тут два года назад, их жилище в десяти верстах отсюда, на берегу Чудского озера, за это мы их Чудями зовем. Они увели всех и сделают их рабами, а стариков пустят своим огромным ручным волкам, отомсти за нас кня…

— Он мертв, — сказал Ратибор, — как еще до нас дожил?

— Просто, Ратибор, очень просто, — ответил Ингвар, — он должен был дожить, чтобы рассказать все тому, кто сможет отомстить.

— Княже, нас же только семьдесят, да и обоз нельзя бросать без охраны.

— С обозом — десяток Кия, остальные — с нами. Исполнять.

Воевода исчез. Он уже знал, что когда Ингвар говорит так резко и коротко, с ним лучше не спорить.

— Вадим, — обратился Ингвар к сыну Гостомысла, которого взял проводником, — ты сможешь найти дорогу до этой чуди?

— Да, княже, я уже все облазил и знаю, куда они ушли.

— Готовьтесь, — крикнул Ингвар, — через десять минут выходим. Деревню не грабить, — наставлял он остающихся воинов, — если узнаю, скараю за горло.

Воины быстро кивали — не слушать князя было опасно. В первый же день полюдья один из новых ратников, затащил девку на сеновал, снасильничал, и отблагодарил он ее сполна — придушил и был таков, пристроился к Ратибору, будто и не отходил. Ингвар уже уезжал, когда к нему в ноги бросилась женщина:

— Князь, не вели казнить, защиты прошу, кто-то дочь мою снасильничал и убил. Я теперь одна на белом свете, как жить дальше, княже?

— Так… — Ингвар с угрозой оглядел притихших воинов. — Скажите сами или мне выяснять? Всем спешиться, — воины послушно покинули седла. — Княжий трон на прежнее место. — Все было выполнено в мгновении ока. Трон установили на главной площади на возвышении. Ингвар быстро занял свое место, справа встал Ратибор, слева — Вадим. — Случилось преступление, убили слабую женщину и то, что это произошло во время моего пребывания здесь, лишь усугубляет мою вину. Если его совершил мой воин, то наказание он понесет не как воин, а как тать, лихой человек. Если у кого есть что сказать, говорите и ничего не бойтесь.

Вперед вышел ратник Ингвара и, опустившись на одно колено, громко произнес:

— Княже, если тать, что совершил это преступление, из нашей сотни, то нет ему прощения, своим действием он опозорил всех нас. Как мы можем искупить его вину?

— Встань, ратник, — тихо сказал Ингвар, — у вас есть час, чтобы найти насильника и убийцу или доказать, что мои воины не причем. — Тот кивнул головой и отступил обратно в толпу. — Есть еще люди, желающие мне что-нибудь сказать?

Вперед вынырнула курносая девица:

— Княже, мы с Осинкой, ну той, которую снасильничали и убили, шли к лекарю, когда к нам подошел один из твоих воев. Меня он отпихнул в сторону, а ей приказал идти за ним, вроде ты ее к себе кличешь, ну она меня дальше отправила, а сама с ним пошла.

— Сможешь его узнать? — спросил Ингвар.

Девчушка проворно закивала головой:

— Только его здесь нет.

— Ратибор!

— Да, княже?

— Выясни, кого из воев нет на площади, и приведи всех сюда.

Ратибор кинулся к десятникам и те быстро начали выстраивать своих ратников. Через три минуты воевода подошел к Ингвару.

— Княже, из всех воинов не хватает Тишка и Горда.

— Сыскать обоих и привести сюда, если к полудню их не будет, десятники, что командуют насильниками и убийцами, останутся без голов.

Ратибор удивленно посмотрел в глаза князя, князь, похоже, не шутил, его очень задело это преступление.

— Но, княже, не по правде так, — робко начал он.

— Нет, воевода, по правде, за своего воина отвечает десятник, и если преступника нет, я накажу десятника, спор окончен.

Строй сотни рассыпался, ратники бросились на поиски. К полудню никого не нашли.

— Две плахи сюда, — крикнул Ингвар, — десятников ко мне.

Вперед вышли два десятника Чеслав и Дубок.

— Княже, мы виноваты, — начал Дубок, — но не слишком ли это?

— Нет, Дубок, я не могу оставить это преступление без наказания, если это произойдет, то случай повториться, прости, я знаю, что вы оба честные и храбрые воины, но душегубство не останется безнаказанным.

В этот момент на площадь приволокли две плахи, охранный десяток Ингвара замер рядом с ними. Ингвар поднялся и обратился к народу:

— Как человеку мне жалко этих храбрых воинов, но как князь я должен вынести приговор: смерть через отсекание головы.

Толпа вздрогнула, ратники смотрели на Ингвара хмуро, но перечить князю никто не посмел.

— Вадим, привести приговор в действие.

Как сквозь кисель, вязкий и тягучий, сотник отправился к плахам, он шел медленно, шатаясь, казалось, вот-вот упадет, но он дошел и достал топор. Десятники сами подошли к нему, улыбнулись, мол, зла на тебя не держим, опустились на колени и сложили головы на плахи. Ингвар поднялся и поднял руку, Вадим замахнулся топором — на площади стояла звенящая тишина.

— Стой, княже, — раздался переживающий голос из-за людских спин, — вот насильник и убийца.

Все повернулись на звук. Вадим от неожиданности выронил занесенный топор. Крепкий парень в броне с цветами сотни волок раненого и связанного по рукам и ногам дружинника. Дотащив того до возвышения, он кинул его к ногам Ингвара.

— Вот он убийца, — запыхавшись, произнес он.

— Как тебя зовут? И можешь ли ты это доказать? — спросил Ингвар.

— Княже, звать меня Гордом, я из десятка Чеслава, а доказать, так это просто, когда убийство раскрылось, и мать той девушки упала тебе в ноги, а народ и ратники повалили на площадь, этот, — Горд бросил на связанного презрительный взгляд, — тихонько от всех отделился и огородами поскакал прочь. Ну, я на коня — и за ним, скакали где-то с две версты, потом его конь споткнулся, и он вылетел из седла, да жаль не разбился, вскочил на ноги и за лук, душегуб проклятый. Ветра моего, то есть коня застрелил. Ну а дальше мы с ним рубились, и одолел я его, только баб и коней убивать может. Ну и притащил сюда, а тут вона какие дела.