Георгий Юленков - Избранница Павла

— Слушаюсь, товарищ полковник.

— Гляди, Колун!

С шутками и руганью забравшись в кузов, пилоты постучали по кабине и грузовик, почихав дымом, укатил по дороге к Харькову.

— Ну что, Паша, в Харьков поедешь высыпаться? Давай, отвезу. Слава Богу, вилку мне не погнули, так что доедем.

— А ты потом сюда обратно? Сам-то когда отдыхать будешь?

— А как же. Без меня они к нашему "Тюльпанчику" и подходить боятся. А за меня не думай, мне пары часов сна хватает.

— Тогда я тоже лучше здесь где-нибудь перекемарю, чтобы утром не метаться, и чтоб попутку не искать.

— Разве ж для вас летунов это отдых? А то, бери мотоцикл и ключ от моей хаты, да и езжай, поспи.

— Да ладно тебе, дядька. Вон Глеб обратно идет, придумает нам какое-нибудь пристанище.

— Тебя упертого, хрен переспоришь…

К десяти часам вечера, проболтавшись между еще частично строящихся объектов институтской базы, и в такт своим мыслям почиркав карандашом на обрывках бумаги, Павла наконец обрела покой в бытовке местного пролетариата. Коснувшись головой лежащей на деревянных нарах жесткой подушки, путешественница во времени впервые за весь период своего путешествия тут же уснула богатырским сном ее нового тела.

Под утро пришел странный сон. Она чувствовала себя сидящей в кабине истребителя-биплана. Тело было закутано в толстый меховой комбинезон. Очки на глазах слегка ограничивали обзор. Взгляд вверх не обнаруживал закрывающего обзор центроплана, но сами верхние крылья были на своем месте и стыковались с фюзеляжем изящно изогнутым зализом.

"Наверное И-15, а может 153-я "Чайка". Приборы в кокпите как у "Чижа". Хотя у всех пятнашек они наверное такие" – машинально отметила она. Под крыльями она видела много снега и ни одного деревца. Снежная степь. Оглядевшись она заметила сзади два знакомых силуэта.

"Угу. Ведомые на И-153, значит и я тоже. И куда же мы летим-то?".

Попыталась шевельнуть руками и заложить вираж, но руки не слушались. Через несколько минут полета вдруг показался лес. Лес словно отрезанный ножом лежал на границе той белой степи над которой неслись самолеты.

"Судя по несущимся под крылом деревьям высота меньше километра. Да ведь мы над замерзшим морем только что летели! Если это то, о чем я думаю…То тут либо Финский залив, либо Ладога, либо Ледовитый океан. Да, скорее всего, зимой 1941-го/ 42-го мы бы так спокойно тут не летали. Хотя…". Додумать она не успела. Сквозь рокот мотора явственно послышались пулеметные очереди. Голова сама резко обернулась и увидела, что из ведомых на месте был только левый. Руки сами заложили боевой разворот и почти сразу переворот через крыло.

Вот глаза отметили мелькнувшие перед глазами две стремительные грязно-белые тени. Самолет Павлы сделал переворот и бросился за ними в погоню. Расстояние не сокращалось. Было заметно, что сильного преимущества в скорости у "Чаек" нет. Вражеские самолеты уходили практически по прямой, не маневрируя. Серо-белые крестики их силуэтов частично сливались с заснеженным лесом. Превышение самолета Павлы над ними на глаз составляло метров семьсот.

Взгляд на приборы высветил в мозгу "почти 400, на пределе идем. Если минут за десять не достанем их, уйдут гады. Петя, смотри и делай!". Самолет чуть качнул крыльями и плавно перешел в пологое пикирование. Мотор взвыл на форсаже. Пальцы замерли на кнопке спуска. Снова резко оглядевшись, Павла отметила глазами ведомого перешедшего на правую сторону и выше. Губы сами выдохнули "Атака!".

Силуэты монопланов с неубирающимся шасси стали медленно расти в прицеле. "Шестьсот… пятьсот… четыреста… три… Куда, с.ки?!". Вражеские истребители вдруг резко дернулись в разные стороны с набором высоты. Павла отчетливо увидела на крыле голубую свастику. "Финны! Конечно финны, не японцы же". Руки и ноги сами дернули самолет в маневр, а глаза искали момент, когда враг появится в прицеле. Финн резко крутился на виражах, но оторваться не мог. Вот Павле показалось, что он через пару секунд проскочит прямо перед носом. "Бей! Ну что же ты!". Но пилот, глазами которого она глядела на бой, очевидно, и сам знал, что ему делать. Он выждал удобный момент, когда финн переходил из правого виража в левый, дал короткую очередь левее финна и тут же дернул "Чайку" направо. Самолет чуть просел, но финн через несколько секунд оказался очень близко, почти в прицеле и чуть выше. "Чуть задрать нос и огонь!". "Чайка" вздрогнула от длинной очереди из четырех стволов. Финн проскочил через огненный пучок и свалился вправо вниз. Попала очередь или нет, Павла не увидела. Руки в перчатках снова заложили на этот раз левый боевой. Только сейчас пилот огляделся. Второго ведомого рядом не было.

Внезапно по обшивке откуда-то снизу ударили пули. "Чайка" сделала резкое скольжение вправо, потом влево, затем горку и ушла на левый вираж. Оглянувшись пилот заметил сзади два знакомых силуэта с неубирающимися стойками шасси. "Фоккеры! Зажали, с.уки!". Следующие пять минут Павла с трудом успевала следить за каскадом фигур. Пилот "Чайки" дрался умело. Один раз ему удалось перевиражить преследователя. Короткая очередь и финский истребитель отвалил в сторону. Но его напарник видимо успел воспользоваться моментом. Павла почувствовала сильный удар в правое плечо. Ручка управления выскользнула из ладони. Перед глазами мелькнули, словно в калейдоскопе, небо, серые трассы и размытый силуэт врага за ними, потом несущиеся в лицо кроны деревьев. Рывок, звук сильного удара, и все заполнила темнота.

— Что! Где?! — Павла подскочила на ложе. "Неужто мне вчерашние приключения приснились. Где я вообще? Вроде бытовка какая-то".

— Я же говорил вам иродам, не стучите громко дверью. Вон видите, разбудили человека. — "О! Знакомый голос".

— Михалыч! Это ты? — "Блин! Значит все правда. Привет тебе Пакт Молотова-Рибентропа, Халхин Гол, Польша и Карельский перешеек. Одним словом все это называется 39-й".

— Я, Пашка. Кому ж еще быть. Ты чего вскочил-то, ложись поспи еще. Они больше шуметь не будут.

— А времени-то сколько?

— Да часов семь без малого.

— Значит вставать пора. Ыыыыха! Умыться бы?

— А чего за страсти тебе снились то. Аж зубами во сне скрипел.

— Да сбили меня дядька в бою. Накрылся я стало быть медным тазом.

— Типун тебе на язык, балаболка. Раз проснулся, сходи вон за углом умойся, и чай пить приходи.

День закрутился причудливым серпантином. Военные пилоты в "Померках" еще не появились, но Павла, после символического завтрака, уже включилась в работу. Институтское начальство прибыло к половине восьмого с темными кругами под глазами. Было заметно, что если они и спали этой ночью, то недолго.

Снова наземные огневые. Ругань мастеров. Переборка "Тюльпана". Видать с новой камерой сгорания что-то перемудрили. Павла слышала, как Глеб натужно орал – "Колун, выключай, горелку! Почему факел кривой, отцы родные!? А ну живо снимайте и разбирайте "Тюльпан"!". Наконец дефект был найден и устранен. Повторные огневые испытания сильных отличий от вчерашней картины не показывали.