Юлия Алева - Лёд и порох

— Вы узнали о нем еще до нашего отъезда? — и ответ он уже знает.

— За несколько дней.

— Вот и все. — он нервно потирает висок.

— И что мне нужно было говорить? «Федя, милый, я тут случайно нашла своего мертвого жениха, только он живой, но уже в процессе? Поэтому давай я его возьму домой выхаживать, а ты езжай себе спокойно». Люська не была уверена, что он даже одну операцию переживет. — оправдываться глупо, но как еще объяснить это.

— Ты пришла в мой дом, легла со мной в постель, призналась наконец в любви, и при этом думала о нем. — как гвозди в крышку гроба заколачивает.

— Нет, Федь. Там я думала только о тебе. И была честна в своих чувствах. — Ну и дрянь же ты, Ксюша. Хватит мотать нервы мужику, отпусти.

— Вы… любите его? — вот уже как, на Вы опять перешли.

— А для Вас это важно?

Непонятная гримаса.

— Калеку?

— Он не калека. — И пусть большая часть его проблем заметна, но он хотя бы не выплескивает ненависть на других.

— В чем он лучше меня?

— Он не лучше и не хуже. Но он меня принял такой, какая я есть. С моим прошлым, настоящим и будущим. А у тебя это не получилось. — есть, конечно, нюанс: принять меня Тюхтяев смог, а вот жить теперь с таким сокровищем отказывается. — Тебе оказалось проще из маленькой впечатлительной девочки недостижимый идеал лепить.

— Но я… — он замолчал.

— Но ты нашел себе влюбленную девочку, причем нашел еще до того, как вернулся в Петербург, поэтому хватит пенять на Тюхтяева. Сейчас тебе хватает совести одновременно поддерживать в ней какие-то надежды, и захаживать ко мне. Зачем? Потому что хочется того, что она не даст? — самой тошно, но я усугубляю еще больше, подходя к нему ближе и горячо шепча на ухо. — Ты же меня хочешь, но так, чтобы в постели я была именно такой, развратной, дерзкой, а в остальное время превращалась в тихую, кроткую, влюбленную дурочку. — прикусила ухо сильнее, чем рассчитывала, до крови. — Или ее хочешь, но, чтобы она в постели творила все то, что мы только что? И сам смириться с этим не можешь. Только сейчас самое время определиться с выбором, потому что я это терпеть больше не намерена, равно как и не намерена быть кающейся Вавилонской блудницей на фоне тебя в небесном сиянии.

Он резко отшатнулся, оставляя тонкий след из бисеринок крови.

— Прощайте, Ваше Сиятельство.

— И Вам всего наилучшего, Федор Андреевич.

Поговорили просто замечательно.

Фохт уезжал, и я наблюдала за этим из окна. Эта идеально прямая спина, четко выверенные движения, руки сжаты в кулаки, под перчатками не видно, но я знаю, что пальцы побелели, наверняка глаза чуть прищурены, а губы плотно сжаты. На подъездной лужайке чуть замер, и сердце пропускает удар — вот обернется, а я тут пялюсь. Небось и выражение лица совсем не то, которое пристало женщине гордой и самодостаточной. Но нет, сдержал порыв и целеустремленно двинулся в Белозерск, где в красивом доме с правильного происхождения и воспитания жильцами его, без сомнения, встретят и утешат. Апполинария точно порадуется, да что там, найдет любую возможность развеять его меланхолию. Прекрасно я разрешила все противоречия своей личной жизни. Блестяще. Мама, гордись!

— И вот знаешь, чисто по-женски я ее понимаю. Ограничься она насильниками — попробовали бы замять дело.

Вот сегодня Люся себя здорово переоценивает. Конечно, за время горения одной спички успела закопаться в прошлогоднюю траву, и мнит себя Джеймсом Бондом и Перри Мейсоном сразу.

— Не замяли бы. До Петербурга дошло, там такое не пропустят. — об этом разговаривать куда проще, чем о Федином визите. Глядя на мое лицо, о нем и не заговаривают, но тайком точно шушукаются.

— Ну и ладно, помогли бы. Но она же на Димку позарилась. Которого и в стране не было, когда с ней это приключилось. — именно это обстоятельство вымораживало сестру сильнее всего, хотя, казалось бы, ей точно к несправедливости уже можно было привыкнуть.

— Несчастная женщина, что и говорить. — я не стала раскрывать все секреты покойницы, но оставила священнику столько денег, что церковь можно в два слоя покрыть новой черепицей, так что вечерком возле двух крестов — покосившегося и новенького, прошла служба. Отец Анисим помолился о покойниках как о потерявших разум — есть такая лазейка для суицидников. И пусть из зрителей я пришла одна, на душе стало полегче. Чуть-чуть.

Вот так и закончили свой земной путь сестры Нечаевы. Одна в стылых волжских водах, а вторая в петле белозерского каземата. Может и впрямь кто проклял их?

— Опаньки. — прошипела Люся, прислушиваясь к далеким голосам. — Кажись, у нас внеочередная проверка.

Я только вопросительно подняла брови и Люська спародировала манеру господина Тюхтяева чуть наклонять голову при разговоре. Не может же этого быть? Но к нам приближались две фигуры, каждая из которых вызывала любовь и ненависть. Каждая по-своему. Нет, но Тюхтяев-то тут какими судьбами?

Я лежу под камуфляжной сетью и слежу за ним. Вот он уже почти не прихрамывая идет по тропинке, бросая быстрые взгляды на Хакаса. Чуть морщится и изредка прикасается к голове — вроде бы раньше она не болела, или опять что-то скрывал.

— Как Вам природа, Дмитрий Сергеевич?

— Прекрасные тут места, Михаил Борисович! — да он издевается.

Медленно прошлись прямо по нам, обсудили виды на урожай, погоду, сравнили климат здесь и в Греции.

— Дмитрий Сергеевич, а как наши барышни?

— Неплохо, знаете ли. За последние четверть часа они Вас могли устранить раз сорок.

Мой ранее ненаглядный хмыкнул, и Хакас слегка шевельнул пальцами. Трава слева от Тюхтяева взметнулась вверх, позволив Люське приложить к его шее кусок коры, имитирующей нож, а я подкатилась к ногам и нацелила свое палкоружье в те части, которые только что отремонтировали. Не каждый день на человека смотрит смерть, которой ты задолжал так много объяснений.

Изумление и восторг. Ну не сразу, а когда опознал в этих бесполых замарашках петербургских салонных кошечек.

— И это за три недели? — он рассматривал наши наряды и выправку.

— Сами понимаете, бойцы из них — так себе. Но кое-что смогут.

— И Вы можете подготовить таким же образом и мужчин?

— Нет. — Хакас расхохотался. — мужчин готовить проще. Там щадить не нужно.

По-моему, Громово скоро станет синонимом Ада в МВД.

Оказывается, Тюхтяев приехал в сопровождении господина Гроссе, который был очень рад меня встретить. Хоть один мужчина искренне мне рад, без всяких тайных умыслов и застарелых обид. Мы с удовольствием щебетали под озадаченным интересом статского советника. Хотя я обошлась без флирта, мне последних дней хватило уже, обстановка за столом сложилась так себе. Только присутствие архитектора как-то разряжает атмосферу настороженности.