Дэйл Браун - Воинский класс

Кроме того, это работало в обе стороны. Многие мысли, переживания, даже образы реальности существовали в подсознании, и медитация позволяла им проявиться. В этом смысле она была образовательным опытом, способом пережить, перепрожитть заново или даже создать целую новую реальность в один миг.

Но, как и от любой другой работы, мозг уставал, если такие уходы продолжались слишком долго. За годы практики и тренировок Торн научился возвращаться в реальность и закрывать дверь в подсознание. Нельзя было сказать, что это он проделывал с разочарование или неохотой — он знал, что эта дверь всегда будет на месте, если в ней будет нужда, а потенциальная энергия, имеющаяся в его распоряжении, практически безгранична.

Но подсознание было альтернативной реальностью, которую он создал, чтобы исследовать мир в себе — свою личность, сущность, энергию, связывающую прошлое, настоящее и будущее, видеть и изучать его. Но была и иная реальность — в которой он был президентом Соединенных Штатов в начале двадцать первого века на планете Земля. Пришло время начать играть эту роль, погрузиться в эту вселенную и занять в ней свое место. Однако знания и опыт, приобретенные в иной реальности, были для него полезны, так как все его реальности были уместны и взаимосвязаны.

Он поднял телефонную трубку и нажал кнопку.

— Да, господин президент? — Ответил вице-президент Лестер Базик.

— Твой друг, о котором ты говорил на днях… Он в городе?

— Да.

— Мне нужно поговорить с ним. Сегодня. Сейчас же.

Базик поколебался. С тех пор, как он узнал, что его «друг» прибыл в город с радикальными и опасными намерениями, он знал, что президент решит с ним встретиться. Но каждый раз, как он поднимал эту тему, президент уходил от нее. Он испытал соблазн сказать «ну я же вам говорил», но понял, что должен был оставаться предельно серьезен, раз президент сказал, что желает видеть его немедленно.

— Где?

— В резиденции. — Любое место во всем Белом доме — да что там, во всем Округе — было открыто для десятков любопытных глаз, за исключением собственно президентской резиденции. Как очень быстро узнавали многие президенты, было очень много способов попасть туда, не поставив в известность половину Вашингтона. — Как можно скорее.

— Мне присутствовать?

— Я думаю, что лучше не надо.

— Я понял. — В переводе на английский это означало «я, наверное, сделаю то, что вам не понравится». Что же, подумал Базик, Томас Торн наконец, поступил как настоящий президент. — Я сообщу, когда он прибудет.

— Тут все так красиво и организовано, — с улыбкой сказал посетитель. — Я не очень наследил?

Президент Томас Торн посмотрел на него со смесью опасения и раздражения. Они расположились в кабинете президента в жилой части Белого дома, подальше от любопытствующих из средств массовой информации. Но этот джентльмен был для него противником. У Торна было ощущение, что он находился в процессе заключения сделки с дьяволом и ему это не нравилось.

— Давайте приступим, верно? — Приглашающе спросил он.

— Как скажете, — ответил бывший президент США Кевин Мартиндэйл, завершив рассеянный обход кабинета и заняв предложенное ему кресло. Потеряв Белой Дом на последних выборах, Мартиндэйл весьма сильно похудел и отрастил длинные волосы. Они струились, как и прежде, с «мечтой фотографа» — двумя седыми прядями, норовившими упасть на лоб от порыва злости или резкого движения — но теперь почти столь же седой стала и вся его шевелюра. Также он носил короткую, тонкую, и такую же седую бороду.

— Сменили имидж, да? — Спросил Торн.

— Я теперь не появляюсь на публике каждый день, — ответил Мартиндэйл. Он посмотрел на президента на половину с усмешкой, наполовину обвинительно. — Как и вы.

— Наверное, это вам нравилось выступать, — предположил Торн.

— Мы оба дети шестидесятых, Том, — сказал Мартиндэйл. — И потому выросли на идее, что хорошо быть разными и следовать зову сердца вместо того, чтобы делать так, как нам говорят другие.

— Верно, — это были чертовские необычный взгляд на Кевина Мартиндэйла, подумал Торн. Его образу это не соответствовало вообще. Мартиндэйл был профессиональным политиком и, с тех пор, как ворвался на политическую арену почти двадцать лет назад, всегда создавал себе имидж хорошо подкованного, опытного и умного «своего человека».

Особенно для бывшего морского пехотинца, отслужившего четыре года, включая две командировки во Вьетнам, генерального прокурора, сенатора, немного министра обороны, вице-президента, частного лица, а затем президента.

— И снова обычного человека, — добавил Мартиндэйл. Его не впечатлило, что Торн знал многое о его биографии — он пробыл в Вашингтоне достаточно долго, и сделал многое, чтобы получить какое-то место в учебниках истории. Но я подумал, что все эти годы выглядел слишком строго и воспитанно, и пришло время что-то поменять. — Торн не ответил и он продолжил. — Поговорим о вашем великом перевоплощении из Рэмбо в Мистера Роджерса [101] Подразумевается главный герой сериала «Наш сосед мистер Роджерс» (Mister Rogers «Neighborhood). Примерным аналогом был бы кот Леопольд. , из воина в кисейную барышню? Посмотрим, кто такой настоящий Томас Натаниэль Торн? Зачем вы вызвали меня?

— Я слышал, вы вербуете людей.

— Да?

— В частности бывших и отставных военных, в особенности летчиков и спецназовцев.

— Интересно, — сказал Мартиндэйл. Его источники сообщили бы ему, если бы американские либо иностранные спецслужбы следили за ним, но пока такой информации не было. Торн мог догадаться — а может и нет. — Что еще вы слышали?

— Что эти ребята приняли ваше предложение.

Мартиндэйл пожал плечами и ничего не сказал.

— Мне бы просто хотелось узнать, что у вам там происходит.

— С каких это пор, Торн? — Ответил Мартиндэйл. — С каких это пор я забочу вас? С каких пор вас заботит кто-то или что-то?

— Прошу прощения? — Он что, пытался спровоцировать меня, подумал Торн? Как такой седой человек мог вести себя настолько по-детски?

— Традиции, уважение, наследие, честь — ничего из этого для вас не имеет значения, — продолжил Мартиндэйл. — В противном случае вы бы выступили на церемонии инаугурации, а также обратились бы к Конгрессу с ежегодным посланием, в котором изложили бы собственное видение будущего нашей страны. — Торн собирался что-то сказать, но Мартиндэйл прервал его, подняв руку. — Так, я уже слышал. Конституция этого не требует. Правда, Соединенные Штаты и американский народ это нечто гораздо большее, чем Конституция.

— Я прекрасно знаю, что есть наша страна, господин президент, — ответил Торн, — И я знаю, что Соединенные Штаты определяются Конституцией и своими законами. И я был избран потому, что верил, что американский народ считает так же.