Дэйл Браун - Воинский класс

— Но… Но что насчет Маклэнэхана? — Вставил Базик. — Как нам его остановить?

— Я поговорю с ним. Я хочу услышать его, — сказал Торн. — Если он превратиться в какого-то террориста или супергероя-вигиланта, мне нужно сделать это лично. Если я решу, что он, или те, кто рядом с ним, слетают с катушек, я отправлю каждый самолет и каждого солдата за его задницей.

Уже в вторую ночь толпа собиралась перед четырехэтажным офисным зданием через дорогу от посольства Германии в столице Албании Тиране — штабом миротворческих сил ООН, состоящих, в основном, из российских и немецких войск. Их задачей была охрана юга албанско-македонской границы. После того, как мировые СМИ объявили о сделке между Павлом Казаковым и российским правительством, массовые протеста вспыхнули по всем Балканам, но наиболее громкими они были в Тиране. Правительство Германии, считавшееся пособником России, стало для протестующих равной целью.

Этой ночью протесты усилились. Албанские войска появились заранее, но это только еще больше разозлило толпу. Албанские профсоюзы, разочарованные тем, что Казаков не стал обращаться к ним для строительства трубопровода, организовали протесты, а полиция и армия не стремились противостоять профсоюзам. Толпа заводила, разрываясь между посольством Германии и штабом ООН. Крики быстро переросли в драки, полиция и войска с трудом справлялись с толпой. Драки переросли в столкновения, столкновения в метание камней и бутылок, затем на смену камням и бутылкам пришли бутылки с зажигательной смесью.

На фоне беспорядочного шума практически незамеченным остался рев сирены — не полицейской и не пожарной — сирены воздушной тревоги. Через несколько мгновений в окнах правительственных зданий начал автоматически гаснуть свет — это был автоматический ответ на сигнал тревоги со времен немецкого блицкрига времен Второй Мировой войны. Внезапная темнота в сочетании с огнями машин скорой помощи и пожаров на улицах привела протестующих в явную панику.

Полиция только начала разворачивать спецтехнику с водометами и установками для стрельбы гранатами со слезоточивым газом, когда разверзся ад. Невероятная вспышка, огромный огненный шар и оглушительный грохот поглотили целый квартал. Эпицентр приходился на немецкое посольство. Когда огонь и дым развеялись, от посольства осталась одна воронка, окруженная горами щебня. Все, находившиеся рядом с посольством, демонстранты, солдаты, полицейские и зеваки либо погибли, либо умирали, а пожары разгорались за несколько кварталов от места взрыва.

— Разрушения огромны, сэр, — сказал директор Центрального разведывательного управления Дуглас Морган, зачитывая предварительный доклад. — От немецкого посольства осталась лишь груда бетона. Полиция и СМИ оценивали толпу протестующих в пять тысяч человек. Еще до десяти тысяч полицейских, репортеров и зевак оказались в зоне взрыва. Здание объединенного штаба ООН и НАТО через дорогу было серьезно повреждено — предварительные оценки говорят о трех сотнях убитых и раненых.

Президент Томас Торн тихо сидел в своем кабинете рядом с Овальным кабинетом. На нем была повседневная рубашка с брюками и сандалии, которые он в спешке надел после того, как его разбудили новостями о страшном взрыве в Тиране. Несколько телевизионных мониторов были настроены на различные мировые новостные каналы, но он приглушил звук, чтобы выслушать доклады членов Кабинета, не глядя на экраны, но глядя на стену за ними, словно мог видеть весь ужас, разворачивающийся за много тысяч километров.

— Сэр, ситуация ухудшается с каждой минутой, — торопливо сказал Морган. — Немецкое правительство приказало войскам, расквартированным в трех албанских портовых городах, выдвигаться на восток, к столице — не считая солдат, развернутых в самой Тиране, число которых оценивается около трех тысяч. По нашим оценкам, пять тысяч российских военных выдвигаются из полевых лагерей в Сербии и Македонии в города и устанавливают так называемые блокпосты — это очень похоже на оккупацию.

— Они реагируют слишком нервно, — тихо сказал Торн. Министр обороны Роберт Гофф удивленно посмотрел на него с таким выражением, словно у Торна только что выросли ослиные уши. Звучали ли в голосе Торна колебания, возможно, даже нотка сомнения? — Мне нужны факты, Даг, а не спекуляции или газетные сенсации. Если это вторжение, так и скажи. Если это передислокация войск в ответ на крупный теракт, тоже так и скажи.

— Это крупная передислокация войск в ответ на взрыв в Тиране, которая легко может перерасти во вторжение, — Морган прищурился, чтобы подчеркнуть свое заявление. — И это не оценка газетчиков, сэр, это моя оценка.

— Спасибо, Даг, — сказал президент, не выражая оценок в тоне, но с оттенком извинения в голосе. — Есть ли новая информация о воздушной тревоге, которая была объявлена за несколько минут до взрыва?

— Никаких сведений, сэр, — сказал Морган. — Министерство обороны Албании утверждает, что МВД Албании приказало включить сирены, чтобы попытаться разогнать митингующих. Из министерства транспорта не поступало никаких сведений о присутствии над столицей неопознанного самолета. Российские и немецкие силы заявляют, что их средства наблюдения не обнаружили никаких неопознанных самолетов.

— Но неопознанный самолет мог быть там — просто они не признают, что он был их, — заметил министр обороны Роберт Гофф.

— И какие же силы мобилизованы? — Спросил президент. — Немецкие войска в Албании, Российские в Сербии и Македонии. Какие-либо силы в России пришли в движение? В странах СНГ? Какие-либо силы российского флота? Российская или немецкая фронтовая авиация?

Морган покачал головой, быстро взглянул в свои записи, проверяя информацию, и снова покачал головой.

— Нет, сэр. Только обычные перевозки по морю и по воздуху. Выглядят, как обычные операции по снабжению.

— Я полагаю, что «оккупационные силы» будут нуждаться в большем количестве вспомогательных сил, чтобы успешно и быстро занять столицу, — отметил президент. — Кроме того, реальные оккупационные силы начинали действовать немедленно. Я пока не вижу признаков вторжения.

— Почему бы нам не сделать чего-то, если это случиться? — вмешался Гофф.

— Вероятно, нет, — ответил президент с ноткой раздражения в голосе.

— Я поверить не могу, что мы будем просто сидеть и ничего не делать! — Сказал Гофф. — Разве мы не должны связаться с немецким канцлером и российским президентом и предупредить их, что их действия напоминают оккупацию, и мы возражаем против этого шага? Разве мы не должны связаться с итальянцами боснийцами или нашими союзниками по НАТО и заверить их что мы, по крайней мере, следим за ситуацией и возможно, обсуждаем какие-то варианты?