Дэйл Браун - Воинский класс

Самсон приподнялся, наклонился над столом и посмотрел Маклэнэхану прямо в глаза.

— Единственное, Патрик, что тебя остановит, это смерть. Если тебе позволят продолжать делать то, что ты устроил в России, ты получишь третью или четвертую звезду, пойдешь на пост министра обороны, или станешь советником президента по вопросам нацбезопасности или даже станешь президентом лично — ты станешь такой же угрозой для мира во всем мире, какой был Брэд. Тебя, Патрик, остановит только кто-то, кто крепко даст тебе по голове, так, что прихлопнет, или ты убьёшься сам. Это то, от чего я пытаюсь тебя спасти: от смерти как никем не понятый, отчаянный и сумасбродный человек, которым был Брэд Эллиотт. У меня есть полномочия твоего командира сделать что-то, чтобы не дать тебе закошмарить мир своими выходками. Все, конечная. Мне лишь очень жаль, что кто-то не остановил Брэда прежде, чем он перешел на темную сторону.

— Брэд… Брэд не был таким, генерал Самсон, — сказал Дэвид Люгер слабым дрожащим голосом. Они не расслышали, что он еще бормотал себе под нос по-русски.

— Вы говорите, что хорошо его знали — а я говорю, что вы ни хрена его не знали, — отрезал Патрик. — Вы только думаете, что знали его. Я так думаю, что вы хотели всего лишь хорошую удобную должность, чтобы светить звездами, но не баламутить систему слишком сильно. Брэд Эллиотт хотел другого. Он получил свою должность и три звезды, несмотря на то, что регулярно доводил половину Вашингтона до белого каления. Он создавал технику и людей, которые имели настоящую смелость и настоящую решимость. Даже после того, как его выставили, он вернулся героем. Он спасал мир десятки раз, сэр. Мое неподчинение заставляет вас злиться? Или просто ваше разочарование от того, что вы никогда не водили бомбардировщики в бой?

— Меня никогда не тяготило то, что я никогда не был в реальном бою, генерал, — ответил Самсон, возможно, даже слишком резко. — Ни один настоящий военный не хочет войны и можете быть уверены, никто не жалеет о ее отсутствии. Для меня достаточно того, что я служил своей стране — хоть копая канавы под взлетные полосы в Тайланде при абсолютной влажности, хоть руководя крупнейшим в мире военным исследовательским центром. Я не пытаюсь развязать войну, просто ради того, чтобы вести ее. — Эти слова попали в цель. Патрик опустил глаза и отстранился.

— На этом все, — сказал Самсон. — Обвинения выдвинуты, генерал, полковник. Жду ваших рапортов в семнадцать ноль-ноль, или же я передам их главному военному прокурору.

— Можете не ждать так долго, сэр, — сказал Дэвид Люгер. — Я могу дать вам ответ прямо сейчас. Я не уйду ни в отставку, ни на пенсию. Я прошел через слишком многое за последние несколько лет, чтобы собраться и уйти. Если хотите наказать меня, наказывайте.

— Я рекомендую вам еще немного все обдумать, — строго сказал Самсон. — У вас слишком многое поставлено на карту, чтобы отказываться от добровольного ухода. Ваше прошлое и… другие факторы, которые могли бы сделать вас чрезвычайно интересным работы в государственном либо частном секторе.

— Простите, генерал, — спросил Люгер, намного более вежливо, чем был способен Патрик. — Ty shto, ahuyel?

— Что?! Что вы только что сказали, Люгер? — Взорвался Самсон. Дэвид не ответил, но, казалось, от громового голоса Самсона поник и опустил глаза в пол, вытянув руки вдоль боков. — Я следил за вам несколько последних недель, полковник Люгер, особенно после появления того украинского генерала. Вы сообщили о своем прежнем знакомстве с этим человеком и некоторых обстоятельствах в Литве, но отказались взять отпуск на время присутствия здесь украинцев. Это было большой ошибкой. Я полагаю, это привело вас к психической и эмоциональной неуравновешенности.

— Что? — Ответил Маклэнэхан.

— Вы представляете угрозу для себя и HAWC, — продолжил Самсон. — Очевидно, вы оба не в состоянии признать это. Если вы немедленно не подадите в отставку, я буду вынужден взять вас под стражу в интересах национальной безопасности и безопасности данного объекта.

Дэвид Люгер не был оглушен, удивлен, разгневан или даже разочарован — он выглядел находящимся в полном ступоре. Он стоял неподвижно, наклонив голову, безвольно свесив руки вдоль боков, словно полностью сдался или отключился.

— Эй, Дэйв, забудь! Он полное дерьмо! — Взорвался Патрик Маклэнэхан. — Ноль реакции. Он схватил Дэйва за плечи и встряхнул, сначала аккуратно, потом сильнее. — Дэйв! Тексас, ты как?

В этот момент в кабинет ворвались Хэл Бриггс и два охранника. Каждое помещение «Дримлэнда» постоянно просматривалось и прослушивалось, а охранникам была поставлена задача немедленно реагировать на малейший намек на насилие или нарушение режима безопасности. Один из офицеров охраны держал наготове пистолет-пулемет МР5, висевший на ремне, другой держал оружие за рукоять, но не опускал ствол. Бриггс просто держал руку на жемчужного цвета рукоятке пистолета 45-го калибра — принадлежавшего когда-то его наставнику, генерал-лейтенанту Брэду Эллиотту — он не доставал его из кобуры.

— Дэйв! Дэйв, ты в порядке? — Взывал Патрик к своему другу и коллеге. Люгер находился в каком-то полукататоническом ступоре, будучи не в состоянии двигаться или реагировать. — Господи, Хэл, похоже, он в полном ступоре. Вызови вертолет, чтобы немедленно доставить его в Лас-Вегас. — Бриггс и второй охранник убрали оружие и вывели Маклэнэхана и Люгера из кабинета Самсона. Третий охранник продолжал держать оружие на изготовку.

Уже в дверях Маклэнэхан обернулся и сказал Самсону.

— Мы не закончили, Самсон.

— В семнадцать ноль-ноль. У меня на столе, — ответил Самсон. — Или пеняйте на себя.

Однажды ставшая одной из величайших империй в истории во времена Александра Македонского, Республика Македония [82] Бывшая Югославская Республика Македония (она действительно так называется) не имеет никакого отношения к греческой Македонии, ставшей родиной Александра Македонского. Между ней и Грецией даже существует конфликт по поводу «незаконности» такого названия. провела следующие две тысячи лет в почти непрерывной оккупации и войнах, жестоко подавляемая и колонизируемая Римом, Византией, гуннами, вестготами, Турцией, Болгарией, Грецией, нацистской Германией и Сербией. Только после смерти в 1980 югославского авторитарного лидера Йосипа Броза, больше известного как Маршал Тито и распада Советского Союза в 1992 году, Македония смогла выскользнуть из рук региональных центров силы и заявить о себе как о независимой демократической республике.

Но независимость не обошлась без конфликтов. Македония была плавильным котлом различных в этническом и религиозном отношении народов в течение тысяч лет, и теперь все они хотели сказать свое слово в отношении будущего молодого независимого государства. Все они — албанцы, греки, сербы, славяне, турки и болгары — все они стремились разорвать новую страну на части и построить каждый кусок для себя.