Сергей Калашников - Внизу наш дом

Зато в голове у меня родилась поистине хулиганская идея. Но для её реализации требовалось сбалансировать ещё и элероны. Это оказалось сложнее, потому что в тонкой задней кромке крыла очень тесно. Но при помощи сельского кузнеца после нескольких дней у тисков с напильником в руках с задачей я справился. Собственно, тут тоже было два варианта, но основной, тот, что несбалансированный, остался без изменений по отношению к первоначальному. А второй — тот самый, опасный для жизни, при котором не чувствуешь машину ни руками, ни ногами и вынужден контролировать её исключительно по внешним признакам и помня, в каком положении держишь органы управления.

Этот вариант я сначала осторожно опробовал вблизи аэродрома, а потом уже над морем, вдали от чужих глаз, проверил, смогу ли проделать тот фокус, ради которого всё это затеял.

Получилось. Что получилось — об этом позднее. Сюрприз вышел из тех, от которых у понимающего человека может снести крышу. Это не для развлечения досужей публики.

Шел уже сентябрь, когда отец Николай прислал за мной мальчишку. Передал, что будет ждать у себя после работы. Я мешкать не стал — как закончились полёты, так сразу и отправился.

В саду за столом кроме священнослужителя сидели два дядьки в чёрном. Не знаю, чем ряса отличается от сутаны, но одежда на них была явно церковной.

— Инок Крутилин, — представился мне один из них и встал, протягивая руку.

— Инок Вертелин, — отрекомендовался второй.

— Инокиня Надежда, — представилась молоденькая женщина, наряженная в платье, как у сестры милосердия, только платок на ней не белый, а чёрный. И ещё перед ней лежал раскрытый блокнот размером с амбарную книгу. Блокнот, потому что листается не вбок, а вверх. И еще заточенные карандаши.

Глядя на процедуру знакомства, отец Николай выглядел… кажется, его что-то беспокоило. Да и я сразу уловил в поведении незнакомцев фальшь. То есть парни эти явно ряженые, как и девица-стенографистка. Словом, маскировка под монахов и монахиню выполнена без знания дела. Это, конечно, ребята из органов.

Точно, из органов, потому что на краю стола лежит газета «Правда» со страницы которой на меня смотрит не кто-нибудь, а Стаханов, на днях нарубивший в своём забое фантастическое количество угля за одну смену. Я помню только, что больше вагона. Получается, что местный поп мою бумажку с предсказанием этого события передал… куда следует. И теперь для того, чтобы прикрыть его связь с безопасниками, устроен этот неуклюжий маскарад. Нет, я не в претензии — если человек на таком посту поддерживает связь с ответственными товарищами, всё понятно — присматривать за настроениями прихожан действительно нужно.

— Так что же ты, отрок Александр, хотел бы получить в помощь от матери нашей — церкви? — недолго думая, выдаёт Крутилин.

— Рации для самолётов, — отвечаю. — В тридцать девятом году, полагаю не позднее, в Америке появятся самолёты Аэрокобра. Сами самолёты нам тоже интересны, но, во-первых, они дороги, во-вторых, кто же нам их даст? Зато радиостанции, которыми они комплектуются, наверняка делают на каком-то другом заводе и сами по себе эти девайсы вполне могут продаваться. Ну, такая страна, что за деньги там почти всё доступно.

Эти радиостанции хороши тем, что сделаны не одним ящиком, а состоят из небольших коробочек, между которыми протянуты провода. Их удобно монтировать в небольших машинах, где напряжённо с пространством. И лётчики наши отзывались об этих устройствах хорошо.

— А откуда они появились у наших лётчиков? — потребовал пояснений Вертелин.

— Они стояли на этих самых Аэрокобрах. Американцы поставляли их нам во время войны.

— И как себя зарекомендовали эти самолёты?

— Хорошо зарекомендовали. Хотя американские пилоты их не одобряли. То есть сплавили нам то, что самим не подошло, но в здешних условиях аэроплан пришёлся ко двору.

— Потом о самолётах, — остановил тему Крутилин. Похоже, что он старше по званию. — Так ты утверждаешь, что наша промышленность не обеспечила авиацию радиосвязью?

— Так точно, товарищ старший инок, — подтвердил я. — В начале войны с этим было совсем кисло. Немцы действовали согласованно, а мы — каждый сам по себе. Ну, кое-какие команды удавалось передать покачиваниями крыльев, но, сами понимаете, лексикончик у такого способа общения невелик. Да и невозможно всё время смотреть на командирскую машину — нужно и за противником наблюдать, и вообще обстановку контролировать. А ещё наши рации первое время очень шумели — аж голова раскалывалась.

— То есть ты воевал?

— Так точно. Почти четыре года.

— На каких самолётах?

— И-153, И-16, Ил-2 и Пе-2.

— И-153 — это что?

— Одна из модификаций И-15. И-16 тоже имел несколько вариантов исполнения, но в названиях это не отмечалось — они шли по сериям. Ил-2 — бронированный штурмовик, тоже совершенствовался всю войну. А Пе-2 — пикирующий бомбардировщик. И они сильно изменялись от партии к партии.

— Так что, у нас не было истребителей новее И-16?

— Были. Но мало. К тому же почти все они оказались не вполне освоенными в производстве и не до конца изученными в войсках. Только Миг-3 конструкции товарища Поликарпова к этому времени был вполне приличной машиной. Но он создавался для боёв на больших высотах, а война шла на средних и малых. Немецкие Ме-109 были быстрее именно там, где и проходили бои.

— Да перестаньте вы о самолётах! — прикрикнул Крутилин. — Ты скажи, когда началась война?

— 22 июня 1941-го года. Немцы напали без объявления войны в четыре часа утра сразу по всей границе.

— Кто был у власти?

— Гитлер.

— Какие союзники у него были?

— Итальянцы. Но они на нашем фронте не слишком себя проявили. Больше всего активничали румыны. У них, кстати, и авиация была. Я с ихними Хе-112 не раз кувыркался. И Ме-109 у них тоже были. Обе машины — серьёзный противник. И лётчики подготовленные.

— Опять ты про авиацию! — рявкнул Крутилин. — Ты про союзников ещё не отчитался.

— Ещё Япония считалась союзником Германии, но на нас она так и не полезла. Венгры и Словаки ещё поминались. И Финляндия нависала с севера. Беспокоила она нас не слишком мощно, но силы на себя оттягивала большие. Так что из серьёзных супостатов только румыны. Эти и лезли, как на мёд, и на оккупированных территориях зверствовали.

— А Турция?

— Турция? Да она как-то в стороне оставалась, насколько я помню. Вы поймите, товарищи иноки, я ни про политику не в курсе, ни про стратегию, ни в зуб ногой. Ход войны помню только по крупным событиям или где сам участвовал. Вот про авиацию — да, в курсе дела. Хотя, тоже не про всю.

— Так! Давайте опять вернёмся к тем вопросам, которые непосредственно касаются церкви. А к авиации вернёмся позднее, — попытался вернуть разговор в упорядоченное русло Крутилин.