Сергей Калашников - Внизу наш дом

— Отличная мысль! — зажегся наш комсомольский вожак. — А эскизика ты не нарисовал. Мы бы обсудили на собрании ячейки, да, может, и включились в это дело.

— Да, — кивнул я. — Чертовски хочется работать, — и отдал всю пачку со своими набросками. — Ты, это, если есть там, в ячейке парни, увлекающиеся фотоделом, так мне бы не помешал комплект копий, — намекнул я как можно прозрачнее.

— Это можно, — обрадовался комсорг. — Есть такой парень. Только пунктик у него — он никому не отдаёт негативы. Сидит на своём сундуке, как Плюшкин. Но зато, если потом попросить, то всегда готов ещё напечатать, — а вот и встречный намёк.

Угол ангара начальник аэроклуба выделил нам без разговоров. Как будто только и ждал, когда попросим. Говорю во множественном числе, потому что в дело ввязались не только энтузиасты-планеристы, но и несколько ребят с кранового завода — бывших железнодорожных мастерских. Они приезжали из города настолько регулярно, что у меня сложилось впечатление, будто на основной работе о них все давно позабыли. Странно — отличные мастера.

Грузовичок для покупки на лесоскладе нужных пиломатериалов тоже выделили без разговоров. Пока мы занимались изготовлением каркаса планера, подоспели моторы, приборные панели и колеса с нужными деталями шасси. Прототип машины, которую я условно нарёк «Сарай», рос как на дрожжах. В воздух я его поднял уже в феврале тридцать девятого. Как и ожидалось, проблем выявилось вагон и маленькая тележка. Обо всех переделках рассказывать не стану, но хвостовое оперение мы переконструировали дважды. Как выяснилось, на него приходилось до четверти нагрузки, что довольно много при заполненном грузовом отсеке, а по моим предварительным прикидкам должно было — не больше одной пятой. Ещё усиливали шасси из-за неравномерности нагрузки при посадке на неровную поверхность, допиливали элероны… только в апреле я взлетел, посадив в кабину весь наш творческий коллектив — теперь аппарат стал действительно надёжным.

Парни по очереди выходили на крыло, держась за специально подготовленные поручни, и заставляли Шурочку, сидящую на втором пилотском кресле, закрывать глаза, пока они орошают окрестности. Э… Идея моя. Но всем понравилось. Горючего в верхнем крыле — хоть залейся. Если надо, то можно и на тысячу километров бензина взять. Это около десяти часов полёта. Но в такую даль я пока не собирался. Сел в степи рядом с неглубокой балкой, пожарил шашлычков на привезённом с собой угле, поляну накрыл от всей души и выставил прекрасного вина. Праздник у меня — за полгода с хвостиком я избавился от огромной проблемы — проблемы внезапной, непредсказуемой, мешающей мои планам.

Дело в том, что Конарев, как я его и просил, сообщил о выдаче конструкторскому бюро Таубина задания на проектирование авиационной пушки калибра двадцать три миллиметра под недавно разработанный для скорострельных зениток патрон. С этого места развитие событий пошло по пути, который меня совершенно не устраивал, потому что привёл к трагическим последствиям.

Ещё к этому моменту обрёл зримые очертания москитный истребитель Александра Москалёва — настала пора знакомиться с его автором и с некоторыми местами в самой разработке. Возможно, удастся поспособствовать или даже прямо помочь — дьявол, он ведь в деталях.

Для подготовки к этому я, сознаюсь честно, использовал в своих корыстных целях силы оказавшегося в моём распоряжении коллектива отличных мастеров и даже присвоил один из двухсотпятидесятисильных моторов ММ-1. Пристроил его к своему замечательному, сделанному ещё в тридцать пятом году крылу, но не снизу, а сверху, снова сзади винтом к хвосту. Приладил к этому неубираемое шасси все от того же неиссякаемого У-2 и согнул из тонкой листовой фанеры фюзеляж чистых очертаний. Оборудовал его сразу на два места одно за другим с двойным управлением. Хвост оставил тот же самый, с которым летал задом наперёд, вывешенный назад на двух балках, на этот раз, сделанных из стальных труб. Укосины, раньше опиравшиеся передними окончаниями о подвешенную под крылом площадку, теперь закрепить было решительно негде — ниже плоскостей оставалась только пара колёс, которые амортизированы и от этого подвижны.

То есть мой собственный частный самолёт стал более скоростной и маневренной машиной — даёт триста с небольшим километров в час и садится на любую ровную поверхность. Для дальних поездок молодой семьи — лучше не придумаешь. Но мне она нужна для того, чтобы произвести нужное впечатление на Александра Москалёва. Нам следует подружиться.

Эти планы нарушил товарищ Конарев. Сообщил место и время, где я должен продемонстрировать свой транспортник. На аэродроме Горьковского авиазавода мне следует быть послезавтра поутру, чтобы вскоре после обеда предоставить машину к осмотру.

— Ты завтра улетаешь в Горький! Вот здорово! Возьми меня с собой. Всегда мечтала посмотреть на волжские просторы! — запричитала Мусенька, когда я заглянул вечером, чтобы предупредить об отлучке.

Вообще-то именно этой девушке я почти никогда ни в чём не отказывал. И сейчас к этому не готов. Однако:

— А как же занятия в техникуме?

— Май месяц на дворе. Я уже сдала все зачёты и теперь свободна до начала практики. Ты ведь не будешь там задерживаться больше, чем на месяц?

— Не буду. Тогда завтра жду тебя в пять утра. Дорога дальняя, самолёт медленный, а добраться нужно засветло.

Я в этой ситуации полностью в своём праве. Кто здесь запретит мне взять с собой того, кого хочу? Хоть отношения в нашем коллективе и не оформлены никаким образом, но всем известно, кто тут главный.

Вы не поверите — взлетели мы ровно в пять, как я и рассчитывал. Собственно, кроме нескольких бочек горючего, в просторном «салоне» лежал только тюфячок на случай передохнуть, да стоял прислонённый к фанерной стенке наш с Муськой мотоцикл — она прямо на нём туда и въехала. Заглушила мотор и взялась за ручку лебёдки, помогая поднимать наклонный трап.

Взлетели, легли на курс.

— Шурик! А можно мне порулить?

— Можно. Рули.

Не будем забывать, что эта девушка давно и успешно летает. Мой новый довольно скоростной самолёт, тот, который собственный, она уже не раз опробовала и даже неоднократно брала без спросу — катала сестрёнок и маму. Но сейчас ситуация несколько иная — мы не свободны в выборе маршрута и не можем крутиться, как сорока на колу. А тупо держать курс и высоту скучно.

Особенно скучно потому, что машина у нас послушная, внимания к себе почти не требует. Мусенька немного поиграла рычажками газа, видимо, подобрав такую тональность звучания моторов, которая ей нравится. Проверила, как изменилась скорость, и вернула всё назад. Чуть снизилась, чуть поднялась и вздохнула — больше ничего сделать нельзя. Но ручку из рук не выпустила — просто нахохлилась и переключилась на созерцание пейзажей.