Сергей Калашников - Внизу наш дом

— Муся, открывай аппарель. Бойцы — выкатить бочки на поле. Бомбы выгрузить, стеллажи вынести, — я с отвёрткой и пассатижами в руках принялся «отдавать» крепления.

— Садитесь, товарищ капитан, показывайте дорогу, — это Мусенька сообразила, что мы получили возможность мотивированно взлететь.

По прямой до казармы оказалось рукой подать, но по дороге выходило километров тридцать. Не успели бы служивые пешкодралом. Приземлился я прямо на плацу и взял сразу человек сорок. Велел им сесть на пол и в два счёта доставил прямиком на заводской аэродром. Выгрузка через задний люк заняла полторы минуты. Потом второй рейс, третий и последний — четвёртый. При разгрузке я даже не делал полной остановки — бойцы сходили с наклонного трапа, словно спрыгивали с подножки трамвая. Хотел уже взлетать, чтобы окончательно дать дёру, как вижу — в недавнем прошлом несчастный капитан, которого я, судя по всему, сделал счастливейшим из смертных, никуда с нашего борта не сошёл, а стоит, прильнув к лобовому стеклу, и в отчаянии комкает фуражку.

— Не успели, — прошептал он побелевшими губами. — Сам уже приехал и всё видел.

Я как раз в этот момент оторвал машину от грунта, но был вынужден снова приземлиться, чтобы высадить ненужного попутчика. Пришлось, с риском чиркнуть крылом о землю, отворачивать влево, потому что впереди оказалась группа людей и автомобилей, и притирать машину к земле не самым академическим способом, то есть ставить её на задние колёса, а потом опускать нос. Скорость у меня в этот момент была критически малой, да я ещё и по тормозам дал, едва они коснулись грунта, чтобы скорее остановиться и вытолкать, наконец, так и не осчастливленного командира подальше, но через считанные секунды у моего замершего в неподвижности сарая остановилась легковушка. Да так неладно, что не объедешь — обязательно наткнёшься крылом. А заднего хода у этого сооружения нет. Делаю вид, что просто из хулиганских побуждений отлетел в сторону, вместо того, чтобы, как все нормальные люди, рулить по полю. Глушу моторы.

— Ох и гад ты, малец. Просто сволочь. Контра ты недобитая. Сосватал мне пятиместные самолёты, а сам на моих глазах высадил сразу тридцать четыре бойца. На ходу высадил, в одно касание.

— Десять лет расстрела без права переписки, — буркнула Муська. А я заржал. На нервах ведь. Капитан окончательно доломал свою фуражку, спохватился и нахлобучил то, что от неё осталось, на свою повинную голову.

— Тебе смешно? Да я тебя сейчас…! — комкор, знакомый мне по короткой встрече в Воронеже, неожиданно замолчал. Проследив за его взглядом, я увидел, как из подъехавшего автомобиля вышел товарищ Сталин и направляется к нашей живописной группе. А вдали за его спиной последние из доставленных красноармейцев с винтовками в руках разбегаются к местам, куда направили их встречавшие нас младшие командиры.

Наш сложного состава строй развернулся в сторону более высокого начальника. Почему сложного? Штатский (кепка на голове) я, полувоенная Мусенька (пилотка и комбинезон, но знаков различия нет, потому что через воротник видна неуставная кофточка) и совсем военный, хотя и в неуставной формы головном уборе, капитан.

Минута молчания.

Вторая.

Прочитать по лицу мысли рассматривающего нас вождя, решительно не могу. Актёры, игравшие его в фильмах, своей мимикой выражали режиссёрский замысел, а не историческую реальность.

— Как называется этот самолёт? — нарушил тишину вождь.

— Название разработки — «Сарай». На вооружение не принят, на производство не поставлен, официальный индекс не присвоен.

— Что же, раз уж так получилось, давайте осмотрим его, — Сталин направился в сторону дверцы над крылом. Но Муся с капитаном были шустрее. Они в два счёта оказались в кабине и открыли аппарель. Наш высокий гость посмотрел на это спокойно и вошёл в салон по наклонному трапу.

— Просторно, — отметил он сразу. — А какой груз вы можете доставить и на какое расстояние?

— Две с половиной тонны на тысячу километров. Четыре тонны на четыреста километров. С минимальной нагрузкой расстояние оценить трудно — мало информации, потому что подобный полёт был только один. Вчера мы прибыли из-под Одессы без посадок.

— Втроём?

— Никак нет. Товарищ капитан присоединился к нам уже здесь.

Сталин осмотрел стоящие впереди пилотские кресла, потрогал установленный между ними пулемёт, вышел через дверь в борту на крыло и вернулся обратно. Следующим на его пути был туалет.

— Так вот на что вы потратили народные средства? — сказал он недовольно.

— Многочасовые перелёты требуют повышенной заботы об экипаже. Ведь лётчики — наши советские люди, — неожиданно ответил комкор.

— Да, это правильные слова, — кивнул вождь. — А вы будете заказывать подобные машины для своих десантных бригад?

— Заявка поступит в наркомат немедленно, как только состоится решение о постановке этого самолёта на производство. Также я буду ходатайствовать о создании в нашей авиации эскадрилий, укомплектованных такими «Сараями».

— Это временное название. Придумайте ему хорошее понятное обозначение.

— Слушаюсь, товарищ Сталин. Буквенный индекс «ДС», что значит «десантный». А номер третий.

— Почему третий?

— Уже две машины меньшей вместимости, принятые на вооружение для десантных частей, претендуют на номера первый и второй. Воронежского производства. Раньше они были известны как САМ-5 и САМ-10.

— Хорошо. Это решение представляется продуманным. А чем вы были так недовольны, что выражали неприязнь к товарищу лётчику?

— Аптечки в самолёте нет. А ведь на этой машине придется вывозить бойцов с поля боя.

— Действительно, аптечка необходима. Кто конструктор?

— Так вот же он, товарищ Сталин, — сразу показал на меня появившийся неведомо откуда Аркадий Автандилович.

— Вы комсомолец? — взгляд вождя остановился на мне.

— Так точно.

— Как сознательный комсомолец вы должны понимать всю меру ответственности за подобные просчёты. Обязательно примите к сведению полученное замечание и впредь не допускайте столь серьёзных упущений.

На этом встреча закончилась. Когда вслед за Сталиным я вышел на лётное поле, заметил и Аркадия Автандиловича, с любопытством поглядывающего на меня уже как бы со стороны. И такая тут в душе вскипела злоба, что если бы Мусенька не взяла меня за руку, подошел бы и набил ему морду.

Капитан, похоже, был ужасно рад тому, что внимание высоких гостей его миновало — основной-то удар пришлось выдержать мне. Но — бывают же благодарные люди — прислал бойцов, которые затащили обратно в самолёт и стеллажи, и макеты бомб. Бочки я попросил оставить на поле — пустые они меня не интересовали.