Андрей Кощиенко - Трени-ян [с иллюстрациями]

Я пожимаю плечами.

— Варварство! — восклицает учительница, с ужасом смотря на меня, — Невероятное, узколобое и дикое варварство! ЮнМи, ты — варвар! Неужели тебе, как девушке, вот ни капельки не интересно, что говорил влюблённый мужчина своей избраннице? Тебе не интересно?

— Знаете, сонсен-ним, — говорю я, — если честно, то это похоже на подглядывание, или чтение чужих писем. Он писал ей, а не нам. Почему мы все читаем и обсуждаем то, что нам не предназначено?

Вопросительно смотрю на затрудняющуюся с ответом учительницу. Класс задумывается над этическим вопросом, который, похоже, никогда не приходил ему в голову.

— Считаю, что совершенно не стоит читать чужую любовную переписку, — продолжаю я, решив высказаться по данному вопрос до конца, "раз пошла такая пьянка", — каждый человек должен выражать свои чувства своими словами. В зависимости от силы этих чувств и выражающие его слова будут соответствующие. Чем сильнее чувства — тем слова красивее. А если кто-то пытается чужие слова выдавать за свои, пересказывая давно написанные стихи, то значит, что чувства у него такие хилые и невзрачные, что даже слов не смогли никаких родить. Или, этот человек — дурак. В обоих этих случаях, следует с подозрением относиться к индивидуумам, использующих чужие слова…

Учительница ошарашенно смотрит на меня.

— Уверена, что если я захочу что-то сказать, то всегда смогу найти для этого слова, — говорю я, видя, что пауза затягивается, — поэтому, я не читаю любовную лирику, сонсен-ним…

— Ты не права, — помолчав, говорит мне учительница, — прекрасные слова, если их не повторять, потеряются. Так же как и картины художников, если на них не смотреть, и музыка, если её не слушать.

— Согласна, — киваю я, — в этом вопросе нет однозначности, и на него может быть множество разных мнений. Но, всё же, я думаю, что есть вещи личные, не предназначенные для всех. Я говорила об этом, сонсен-ним.

— Я поняла, — тоже кивает мне учительница, — я слышала, ты пишешь "хоку"? А что насчёт "сиджо"? [36] Сиджо — жанр корейской лирической поэзии, изначально называемый таньга (дословно "короткая песня"). Сиджо родственно японскому стилю хоку — прим. автора.

Учительница смотрит на меня, а я смотрю на неё.

Вот не было у меня в прошлой жизни ни случая, ни желания, подзубрить корейскую поэзию! Если честно, то столкнулся я с ней только сейчас, на уроках литературы. До этого, я только слышал о её существовании.

— Ты пишешь стихи только на японском? — неприятно удивляется моему молчанию госпожа СонДи и правильно его интерпретировав, — А как же твой родной язык? Тебе нравится больше японский?

Та-аак, а вот разговоров нам таких не надо! Нефиг мне апатриотичность шить на пустом месте!

— Почему? — тоже якобы удивляюсь я вопросу, постаравшись сделать это погромче, — Пишу! Просто они не попадают в принятые в литературе стили и каноны. Поэтому, я их держу у себя.

— В голове, — после короткой паузы добавляю я на тот случай, если вдруг кому-то захочется взглянуть на записи и черновики.

— Очень интересно, — говорит учительница и предлагает, — может быть, тогда ты что-то прочтёшь, из своего? Хочется оценить, насколько не попадает в жанр, то, о чём ты говоришь.

Я на пару секунд задумываюсь, могу ли я что-то прочесть или следует начать рассказывать, что всё забыл да и стесняюсь. Хотя, поверить в то, что я боюсь публики, вряд ли кто тут поверит. А вот прочесть… Что-нибудь такое, чтобы от меня отстали? Хм, помнится, после полученного от шефа задания сделать перевод песни на корейский, я немного поэкспериментировал, пытаясь переводить стихи с разными стихотворными размерами. Хотел понять, можно ли сразу, на глаз, определить — получится перевести, или, нет? Каких-то вменяемых результатов исследование моё не дало. Оказалось, что стихов я знаю не так уж много, уверенно отнести каждое известное мне произведение к определённому стихотворному размеру — не всегда могу. Но Маяковского я тогда сделал попытку перевести… Вот и пригодилось…

— Это экспериментальные стихи, — сразу предупреждаю я и спрашиваю, — слушать будете?

— Буду, — кивает учительница, — читай.

— Называется стихотворение — "А вы могли бы?", — говорю я и приступаю, собственно, к "телу" стиха.

Не знаю, сколько именно процентов энергетики произведения Владимир Владимировича мне удалось донести до слушателей, своим не очень удачным переводом, но, похоже, дух певца революции смог просочиться в мирную Корею из другого измерения. Пусть, может, всего лишь четвертью своего полного "заряда", но, "жахнул".

В тишине замершего класса вопросительно смотрю на учительницу, ожидая её реакции.

— Агдан! — помолчав, одним словом высказывает своё впечатление госпожа Пэ ДуНа, и, повернувшись ко мне спиною, направляется к учительскому столу.

(после окончания урока)

Вслед за убежавшими вперёд одноклассниками, вяло перемещаюсь по школьному коридору, размышляя о бренности бытия мира вообще и моего, в частности. Что-то стало надоедать мне сидеть постоянно взаперти. Кто это вообще придумал, что нельзя выходить за школьные стены? Так и свихнутся недолго… Или, клаустрофобия какая ещё разовьётся… В хронической форме…

Внезапно я слышу звуки музыки. Скрипка. Тормознув, прислушиваюсь.

Хорошо играет, — послушав, делаю я для себя заключение, — и кто это так ловко "пилит"? Пойти, глянуть, что ли?

Решив посмотреть, сворачиваю в боковой коридор, иду на звук. Дохожу до источника, заглядываю в класс. Внутри, три девушки. Одна играет на скрипке, две других сидя за первой партой, её слушают. Встав в проёме дверей, я тоже слушаю вместе с ними.

Симпатичная, — формирую я своё мнение о скрипачке, — лицо, грудь… И даже ноги… вроде длинные и… стройные… По местным реалиям это — нонсенс…

Музыка смолкает, скрипачка опускает скрипку. Слушательницы аплодируют и тут все замечают меня.

— Чего тебе? — очень недружественно обращается ко мне одна из подружек скрипачки.

— Ничего, — пожав правым плечом, говорю я, продолжая разглядывать девушку со скрипкой.

— Раз ничего, то иди отсюда! — советуют мне.

Ну и пойду, — думаю я, — тссс… старшие… Наглые, как кони…

Поворачиваюсь, ухожу. Поговорили…

(Урок математики. Идя по проходу вдоль парт, идёт учитель, кладя на парты перед учениками выполненные ими ранее тесты.)

Сижу, смотрю, как учитель раздаёт всем листки с результатами контрольной работы, которую мы писали на прошлом занятии. Положив проверенную работу перед учеником на парту, учитель громко объявляет количество полученных балов и фамилию человека, их получившего. Результаты колеблются от пятидесяти до семидесяти баллов. Интересно, на чё я там понаписал?