Кэсс Морган - Сотня (ЛП)

Уэллс вздохнул, когда повернулся, чтобы осмотреть поляну. По крайней мере, их лагерь, оказывается, не полный провал. Его отец был бы поражен, если бы он присоединился к ним на Земле. Если бы.

Становилось все труднее и труднее убедить себя, что его отец был в порядке, что пулевое ранение было только поверхностным. Его грудь сжалась, когда он подумал о том, как его отец цепляется за жизнь на больничной койке, или еще хуже, его тело плывет где-то в космосе. Слова его отца все еще звучали в ушах: Если кто-то и может сделать эту миссию успешной, так это ты.

Из-за деревьев послышался странный шум. Уэллс выпрямился, все его чувства насторожились. Послышался треск, а затем шорох. Ропот у костра стал вздохами, когда странная форма материализовался из тени, часть человека, часть животного, как что-то из древних мифов.

Уэллс вскочил на ноги. Но затем существо прошло мимо линий деревьев в сторону света.

Беллами стоял с тушей животного, накинутой на плечи, были следы крови в его следах.

Олень. Глаза Уэллса путешествовали по безжизненному животному, тонким ногам, деликатно коническим ушам. Когда Беллами пошел к ним, голова оленя качнулась назад и вперед на своей безвольной шеи… Она ударялась каждый раз о что-то новое, качав головой взад-вперед.

Там была еще одна голова, которая качалась на другой тонкой шее. У оленя были две головы.

Уэллс застыл, когда все вокруг костра вскочили на ноги, некоторые из них толкались вперед, чтобы лучше рассмотреть, другие в ужасе давали задний ход.

— Это безопасно? — спросила одна девушка.

— Это безопасно, — раздался голос Кларк из тени, а затем она вышла в сторону света. — Радиация может видоизменила генетический материал сотни лет назад, но нет никаких следов радиации сейчас.

Все замолчали, Кларк протянула руку, чтобы погладить мех существа. Стоя в луже лунного света, она никогда не была настолько красивой.

Кларк повернулась к Беллами с улыбкой, из-за которой желудок Уэллса сжался.

— Мы не собираемся голодать, — тогда она сказала что-то, но Уэллс не расслышал, и Беллами кивнул.

Уэллс выдохнул, желая, чтобы его негодование ушло. Он сделал еще один глубокий вдох прежде, чем подойти к Беллами и Кларк. Она напряглась, когда он приблизился, но Уэллс заставил себя продолжать смотреть на Беллами.

— Спасибо, — сказал Уэллс. — Это накормит много людей.

Беллами уставился на него вопросительно, когда он переместил свой вес с одной ноги на другую.

— Я имею ввиду его, — сказал Уэллс. — Спасибо.

Наконец-то Беллами кивнул. Уэллс вернулся на свое место у огня, оставив Беллами и Кларк, чтобы они спокойно поговорили, те склонили головы друг к другу.

Смотровая площадка была абсолютно пуста. Глядя в неизмеримо огромное море звезд, Уэллс мог легко представить себе, что они были только единственными живыми существа во всей вселенной. Он крепче обнял Кларк. Она прижала ее голову к его груди и выдохнула, опускаясь ближе к нему, когда воздух покинул ее тело. Как будто она была счастлива, чтобы позволить ему дышать за них обоих.

— Как все прошло сегодня? — прошептала она.

— Хорошо, — сказал Уэллс, не зная, почему он беспокоился, когда врал, пока Кларк была прижата к его груди. Она могла прочитать его сердцебиение, как будто это азбука Морзе.

— Что случилось? — спросила она, забота мерцала в ее больших зеленых глазах.

Его офицерская подготовка повлекла за собой периодическую поездку в Уолден и Аркадию, чтобы контролировать охрану. Сегодня он наблюдал, как они схватить женщину, которая забеременела незарегистрированным ребенком. Не было бы никаких шансов, что они снизойдут. Она будет заключена, пока не родит, ребенок будет помещен на попечение Совета, а мать будет казнена. Закон суров, но необходим. Корабль может поддерживать только определенное количество жизней, и если позволять каждому нарушать хрупкое равновесие, то это может поставить под угрозу всех людей. Но паника в глазах женщины, когда охранники тащили ее прочь, сжигала мозг Уэллса.

Удивительно, но это был его отец, который помог Уэллсу понять все, что он видел. В ту ночь за ужином, он почуял неладное, и Уэллс сказал ему о случившемся, стараясь казаться воинственным и бесстрастным.

— То, что мы делаем — не так просто, — сказал он своему сыну, — но это важно. Мы не можем позволить, чтобы наши чувства мешали нам выполнять наш долг… поддерживать живым наш человеческий род.

— Позволь мне угадать, — сказала Кларк, прерывая его мысли. — Ты арестовал какого-то криминального гения за кражу книги из библиотеки.

— Нет, — он убрал часть волос за ее ухо. — Она все еще на свободе. Они формируют специальную целевую группу, как мы говорим.

Она улыбнулась, и блики золота в ее глазах, казалось, сверкнули. Он не мог представить себе, цвет, красивее, чем этот.

Уэллс обратил свое внимание на огромное окно. Сегодня вечером, облака, покрывающие Землю, не напоминали ему о саваны… они были просто одеялом. Планета не умерла, она только погрузилась в зачарованный сон, пока не пришло время для того, чтобы приветствовать человечество дома.

— О чем ты думаешь? — спросила Кларк. — О своей маме?

— Нет, — сказал он медленно. — Не совсем. — Уэллс протянул руку и рассеянно закрутил прядь волос Кларк вокруг пальца, тогда позволил ей упасть на плечи. — Хотя, в некотором смысле, я всегда думаю о ней. — Было трудно поверить, что она действительно ушла.

— Я просто хочу убедиться, что она гордится мной, где бы она не была, — Уэллс продолжал, по нему пробежала дрожь, когда он взглянул на звезды.

Кларк сжала его руку, передавая свое тепло ему.

— Конечно, она гордится тобой. Любая мама будет гордиться таким сыном, как ты.

Уэллс повернулся к Кларку с усмешкой.

— Только мама?

— Я думаю, ты поражаешь и бабушкой с дедушкой, тоже, — она серьезно кивнула, но потом хихикнула, когда Уэллс игриво шлепнул ее по плечу.

— Есть еще кое-кто, кого я хочу сделать гордым.

Кларк подняла бровь.

— Ей лучше быть осторожной, — сказала она, обнимая руками голову Уэллса. — Потому что я не очень хорошо умею делиться.

Уэллс улыбнулся, когда он наклонился вперед и закрыл глаза, касаясь своими губами ее губ, прежде чем перейти к ее шее.

— Как и я, — прошептал он ей на ухо, чувствуя ее дрожь, когда его дыхание щекотало ее кожу. Все, что имело значение — это девушка в его руках.

Запах жареного оленя был чужд и опьяняющий. В Колонии, даже на Фениксе, не было никакого мяса. Все сельскохозяйственные животные были устранены в середине первого века.

— Откуда мы узнаем, когда он будет готов? — девушка с Аркадии, по имени Дарси, спросила Уэллс.

— Когда внешний шар начнет хрустеть, а внутри розоветь, — сказал Беллами, не поворачивая головы.