Степан Кулик - Сабля, трубка, конь казацкий

– Да… Договорились! Останемся живы – камень уберем, – торопливо протараторил я, опасливо косясь на псину. Черт! От такого зрелища не только ночью окочуриться можно. Бедный сэр Чарльз… Я его понимаю.

Василий, если и хотел возразить, то проследив за моим взглядом, благоразумно промолчал. В конце концов, не он обещание дал. Не с него и спрос. Хотя вроде, по казацкому обычаю, наставник за новика в ответе? Надеюсь, нежить степная о том не ведает, а мы объяснять не станем.

– Слова достаточно или крест целовать надо?

– Не надо… – зашебуршало наверху. – Верю. А-а…

Следом на плечи упало несколько желудей. Уже не прицельно. Видимо, байрачник попросту высыпал приготовленный боезапас. Зашелестела листва, закачались ветки, и вниз ловко спрыгнуло нечто, больше всего похожее на оживший куст. То сплетение веток, которое я принял за большое воронье гнездо. А когда байрачник выпрямился – стало понятно, что перед нами небольшого роста, мне по плечо, сухонький дедок. Возраст я определил исключительно по цвету волос. Седых аж до белизны. А ветки, листья и даже самое настоящее гнездо (все же не привиделось) не что иное, как маскировка. Причем сделанная весьма искусно, и надевалась на пояс, делая человека на дереве снизу практически незаметным.

Василий поклонился молча – не в пояс, а учтиво, как гость хозяину – и всё.

Байрачнику уважительность запорожца понравилась. На поклон ответил.

– Сладились, значит. Тогда ступайте за мной… – но как только Василий взялся за повод, остановился. – Эй-эй… О коне разговора не было. Только вы двое.

– Как? Хочешь, чтоб мы его псам оставили? – возмутился Полупуд. – Где это видано, чтобы казак боевого друга на произвол бросил?

Хозяин буерака только руками развел.

– Ну, тогда считай, что и разговора не было. Ты – сам по себе. Мы – тоже. Поджигай, Петро. Пришло наше время… Один раз умирать, так хоть повеселимся напоследок. Потешим предков славной битвой!

Байрачник аж вокруг себя, как волчок, крутнулся.

– Стой! Стой… Не надо. Не жги… Погоди!..

Василий поднял руку, как бы останавливая меня от поспешного действия. Ага, можно подумать, я уже разбежался… Сам кого хочешь на понт возьму. Иначе за половину зачетов платить пришлось бы. А у казака вся его хитрость на лбу аршинными буквами прописана. Если читать умеешь.

– Я ж не зверь, все понимаю… – дедусь даже ростом меньше стал. – Но не войдет конь в пещеру. Там проход такой узкий, что человеку едва-едва бочком протиснуться. А другого укрытия у меня нет… Прятались бы вы от людей – другое дело. Им глаза отвести не сложно. Но пес не человек – он больше нюху верит, чем зрению. Вас двоих спрятать могу, от своих слов не отказываюсь, но коня… – байрачник сокрушенно развел руками.

Понятно. И рада бы душа в рай, да грехи не пускают.

– Другой выход отсюда есть? – я поспешил взять разговор на себя, пока Василий опять не брякнул что-то типа «на нет и суда нет» или иную глупость, но в этом же роде и с не менее фатальными последствиями. Лошадь, конечно, животное в хозяйстве нужное и необходимое, и даже первый товарищ человека, но не настолько важный, чтоб из-за него умирать… в клыках других «друзей». А с казака станется. С его прямотой и упрямством.

– Да, там, за камнем… – байрачник махнул в противоположную сторону оврага. – Даже удобнее, чем здесь, более пологий.

– Тогда все не так плохо… Василий, если мы верхом смогли оторваться от псов, то как считаешь – конь сам, без седока, ускачет от них?

– Если прорвется, то да… – кивнул казак. – Только они не выпустят… – указал взглядом перед собой.

На тот самый валун, который нам еще предстояло убрать, как Акела в знаменитом мультфильме, взгромоздилась точная копия псины, скалившей клыки с обрыва. Такой же здоровенный степной волкодав… Седой, с подпалинами. И с очень внимательным взглядом.

– Это другой вопрос… Снимай с него все лишнее. Есть идея, – я присел рядом с хозяином оврага, чтоб тому не задирать голову. – Хозяин, как тебя звать-величать прикажешь?

– Величать?.. Гм… Я уж и забывать стал. Как дед помер, некому было напоминать. Обходился без имени. Каленым казаки кликали. А по имени – Остапом.

– А меня Петром… – ощутил пристальный взгляд вожака своры и вытер о штаны разом вспотевшие ладони. – Будем знакомы. Значит, Остап… ты говорил, что глаза от коня отвести можешь?

– Не то чтоб отвести… Но отвлечь смогу, – подтвердил тот. – Дед научил. Это несложно.

– Сделай… А потом пугни его так, чтобы проскакал без остановки не меньше мили.

– Хорошо. Но я же говорил…

– Что псы унюхают? Ну и пусть… Пока поймут, что происходит, конь уже за оцепление вымахнуть успеет. Лови потом ветра в поле. Заодно и нам чуть побольше времени даст.

– Гм… – многозначительно произнес Полупуд, глядя, как байрачник ловко натирает ноги и живот коня растертой в ладонях мятой и еще чем-то. Не менее пахучим… А конь не противится, наоборот – выгибает шею и пофыркивает. Нравится ему…

А как с маскировкой запаха закончил, Каленый крутнулся на пятке, припал к земле и издал самый ужасный звук из всех, что мне доводилось когда-либо слышать. Нечто среднее между мяуканьем большой кошки и трубным ревом слона. Не знаю, как Василий, а я обрадовался, что благодаря вынужденной пробежке вся лишняя влага из организма вместе с потом вышла.

В тот же миг нечто туманное, как запотевшее стекло, мощно толкнуло меня в плечо, едва не сбив с ног, обдало замешанным на травах конским духом, мазнуло по лицу хвостом и унеслось прочь. Только удаляющийся топот, вопреки глазам, утверждал, что не почудилось – конь настоящий.

Сбитые с толку душераздирающим воем Остапа примерно с десяток псов, к тому времени уже спустившихся в овраг, растерянно заметались и злобно залаяли, не понимая, что происходит. Одни метнулись следом за уносящимся прочь конем – наверх, другие закружились, завертели головами, принюхиваясь…

Общую суматоху усиливал рыжий кобель, сбитый грудью и попавший под копыта. Похоже, у него был перебит хребет, и пес отчаянно и жалобно скулил, пытаясь приподняться… Но даже отсюда было видно, что задние лапы ему не служат.

И все же растерянность не может продолжаться бесконечно. Упустив одну добычу, псы станут только злее и решительнее.

– Идите за мной… – напомнил о себе Каленый.

– Далеко? – Василий перегрузил седла и переметные сумы на меня, а сам обнажил саблю. – Если далеко… Боюсь, не успеем.

– Успеем…

Остап шагнул в просвет между дубов, ведя нас к ближней стене, густо, как мохом, поросшей казацким можжевельником. (С этим кустарником я знаком, в центральном парке из него целая аппликация сделана). Отвел в сторону пару зеленых разлапистых веток и указал на темнеющий позади проем. Да уж… В двух шагах, можно сказать, от спасения стояли, а в жизни б не догадались там пещеру искать.