Степан Кулик - Сабля, трубка, конь казацкий

– Так откуда такое добро? – повторил вопрос Полупуд, вынимая из одного свертка мушкет. – Фитильный самопал… Старинный.

– Казаки оставили… – не стал скрытничать Каленый. – Прятались мы здесь. Шли обозом с Сечи обозом, да татары выследили. Отбиться – мало сил, а с грузом не уйти. Вот и оставили припас здесь. Деда и меня – тоже. Чтоб приглядели, значит. Сказывали, следующим летом заберут. Да так по сей день и не вернулись.

– И когда ж такое случилось? Помнишь?

– Давно, – пожал плечами Остап. – Я тогда еще джурой был. А у деда волос черный.

– Гм… – Василий поскреб подбородок, но ус теребить не стал, занялся мушкетом. – Стало быть, лет пятьдесят минуло… примерно. Интересно… Уж не тот ли это обоз, что кошевой гетману Свирговскому отправил, но ни к полковнику Ганже, ни к самому гетману он так и не дошел?.. Доберемся на Сечь, надо будет скарбничему сообщить – негоже добру пропадать. Да и Феська Покотила отбелить посмертно. Многие тогда нарекали, что кошевой нарочно гетману подмогу не выслал. Из-за чего тот и погиб под Килией. А оно вон как вышло…

Говоря все, это казак осмотрел мушкет и вскрыл один из малых бочонков. Сунул руку внутрь и недовольно поморщился.

– Отсырел… Не будет толку…

Вскрыл второй, третий, четвертый…

– Что такое не везет и как с ним бороться? – прокомментировал я выражение его лица. – Совсем не годится?

– Сушить надо…

Я поглядел на тянущиеся вдоль стены полки и скорее наобум, чем по здравом размышлении, предложил:

– Погляди самый дальний и верхний бочонок. Воздух в пещере не затхлый. Значит, есть сквозняк. Может, там наверху и поодаль не так влажно, как у входа?

Этот крайний бочонок Василий открывал не спеша. Показалось даже, что он сперва прошептал молитву. А может, и не показалось.

– Есть! Сухой! – от радости казак забыл, где мы находимся, и запустил такое эхо, что всех тут же обдало комьями земли и струйками песка, посыпавшимися с потолка.

– Потише нельзя? – шикнул на него Каленый. – Если завалит, не откопаемся. И провизии тут никакой нет. Я припасы в другом месте храню. Там посуше будет.

– Молчу, молчу… – Василий едва не приплясывал. Что было совершенно для него не характерно. – Живем, Петруха. Теперь нам сам черт не брат… Сейчас, сейчас…

Запорожец быстро нашел на полках все, что нужно: пули, пыжи, фитили… Умело и сноровисто зарядил сразу десяток мушкетов и перенес поближе к выходу. Потом зажег несколько факелов, вставил их в специальные крепления, приделанные к стеллажам – сразу стало гораздо светлее и уютнее. А один сунул мне.

– Становись сзади. Как выстрелю – поджигай фитиль и подавай. Только не торопись. Если бабахнет внутри, точно не выберемся. Уразумел?

– Да.

– Ну, тогда и начнем, Богу помолясь!.. Приходи, кума, любоваться…

Полупуд пристроился за баррикадой. Упал на нее грудью и так далеко высунул мушкет наружу, что показалось, будто вообще выбросил. Громыхнул выстрел, и снаружи раздался визг подранка. Василий быстро вскочил, одним рывком сдвинул в сторону преграждающий щель куль, встал в проходе и требовательно протянул руку.

Вовремя. Я же поджег фитиль сразу, как бабахнуло. Второй выстрел был прицельнее первого, поскольку в ответ раздался только многоголосый лай. О том, что казак мог промахнуться, даже не подумал.

Да и некогда было. Разряженный мушкет упал под ноги, и я всунул в ладонь запорожца третий самопал.

Бабах! Четвертый… Бабах!

Пятый… Шестой…

– А чтоб тебя! – запорожец попятился, пытаясь ногой отпихнуть наседающего пса. Совсем чуть-чуть не хватало тому места, чтобы изловчиться и цапнуть Полупуда за стегно. – Да отцепись же ты, холера.

Судя по всему, казаку опять было не до мушкета, а запал уже тлел. В общем, размышлять некогда. Я присел, примерился и, когда пес опять кинулся вперед, сунул ствол ему в пасть. Тот, не разобравшись, вцепился в него зубами и рванул к себе. Я не стал сопротивляться, напротив подался вперед, пытаясь вытолкнуть мушкет из пещеры как можно дальше. Почувствовал пес что-то или нет, но в последнюю секунду перед тем, как грянул выстрел, я успел увидеть его глаза. Не грустные, как обычно у собак, а почти белые от лютой ненависти.

Бабахнуло здорово. Но, к счастью, как и прежде, почти снаружи. Зато приклад подпрыгнул и засветил в лоб.

Очумело мотая головой, чтоб избавиться от легкой контузии и избытка впечатлений, я снова занялся самопалами. Седьмой… Восьмой… Или какой там…

– Стой! – Василий попятился назад. – Хватит. Не прикуривай. Да стой же ты, чудило… Вот, черт!

Полупуд ухватил меня за плечи и вытолкнул наружу. Похоже, это уже входило у него в привычку. Ничего не понимая, я настойчиво пытался всучить казаку мушкет, но Василий лишь развернул меня лицом к оврагу.

– Сам бабахни еще разок… Только держи крепче, чтоб опять не улетел. И не прижимай к жив…

Бабах!

Мушкет снова повел себя неправильно. Сперва двинул прикладом под дых, а потом, когда я упал на колени, хватая воздух, и вовсе вывалился из ослабевших рук.

– С-сука… – прошипел я сквозь зубы.

– Где? – Василий внимательно поглядел вокруг. – Не, показалось. Разбежались… Псы опасны тем, что все про человека понимают, но потому и совладать с ними легче. Отлично знают, что такое огнестрельное оружие. К тому же – вожака ихнего я первым завалил… Больше не вернутся. Чтоб мне…

Казак хмыкнул и промолчал. Здраво рассудив, что после стольких везений необдуманными зароками судьбу лучше не провоцировать.

Соблюдая максимальную осторожность, поднялись наверх и оглядели окрестности. Псы ушли. Во всяком случае, их не было ни видно, ни слышно. Степь жила обычной жизнью, постепенно наполняясь гомоном и щебетом, не прерываемым суматохой или переполохом, который птицы вздымают, заметив крупного зверя. Последнее убеждало больше всего… Ну и Остап уверял, что не ощущает их присутствия. А ощущениям человека, век прожившего наедине с природой, можно верить.

Значит, с одной проблемой разобрались. Остались дела помельче – добраться пешком до Запорожья… и помочь хозяину буерака с валуном.

Похоже, Василий думал о том же, поскольку глядел с кручи на огромный камень, и взгляд казака не лучился энтузиазмом и оптимизмом. Но и уныние тоже отсутствовало. Что было несколько странно. Поскольку моих соображений, как устранить преграду, он еще не знал. А метод – не из тех, что на поверхности лежат. Сам бы не сообразил, если б не любил в детстве старые мультфильмы смотреть.

– Слышь, Петро… – первым нарушил тишину Полупуд. – А откуда ты узнал про порох в пещере?

Я точно знаю: трубку не курил. Или к тебе озарения и без нее приходят?

Запорожец неудобно наступил на ногу и непроизвольно поморщился.