Андрей Гончаров - Два выстрела во втором антракте

Наконец на Московском шоссе они сумели остановить извозчика. Подумав, Углов изменил свой первоначальный план и велел везти их не в «Асторию», а к какому-нибудь врачу — буде возчик такого знает. Тот оказался опытный, бывавший в переделках. Неизвестно, за кого он принял ночных седоков — за налетчиков, попавших в засаду, или за боевиков какой-либо революционной организации, но только он всем поведением показал, что считает их людьми важными и опасными и что сам он — человек бывалый.

— Чтоб кровя остановить, доктор особый нужен, — заявил он. — И такой доктор имеется, Роман Алексеич звать. На Варшавской площади проживает. Он все, что надо, сделает и вопросов лишних задавать не станет. Скажете, я вас вмиг домчу. Только мне за такую услугу желательно красненькую получить…

— Будет тебе красненькая, — слабеющим голосом пообещал Углов. — Давай, вези к своему доктору.

Обещанный извозчиком «особый доктор» оказался деловитым человеком лет тридцати пяти. Осмотрев рану майора, он заметил:

— Я вижу, били ножом, финкой. Хочу предупредить, господа налетчики: я за свои услуги беру дорого. Сами понимаете — от полиции надо откупаться. Зато я рану так обработаю, что никакого воспаления не будет.

— Да мы сами из полиции! — попробовал было заявить свои права Ваня.

Однако доктор Роман Алексеевич только усмехнулся:

— Если из полиции, чего ж вы в свою больницу на Лиговский не поехали? Нет, господа, у меня глаз наметанный, меня не обманешь. Я — специалист в своей области, у меня весь бандитский Петербург лечится. Ладно, хватит разговоров. Вы, молодой человек, подождите в приемной.

У врача они пробыли больше часа. Рану он действительно обработал по всей науке начала ХХ века, когда еще не существовало антибиотиков, зато имелось представление о микробах и были созданы стрептоцид и йод. Когда они вышли от врача, уже начало светать, столица империи пробуждалась от сна.

— Ну что, давайте я вас отвезу в гостиницу, — сказал Ваня. — Вам отдохнуть надо. А я пойду к себе на Расстанную, по новому адресу.

— Пожалуй, — согласился Углов. — Только знаешь что? Пока что извозчика ловить не будем: при нем не больно о делах поговоришь. А я хочу в точности узнать, что там у вас произошло, из-за чего твой максималист за тобой с ножом бегал. Давай пройдемся, и ты мне все расскажешь. А потом уже можно будет и «ваньку» ловить.

Они не спеша двинулись по набережной Обводного канала, и Полушкин стал рассказывать руководителю группы о событиях минувшей ночи. Однако досказать до конца не успел: когда он передал слова Насти о том, что «Емельян Пугачев» готовил убийство главного землеустроителя Кривошеина, Углов воскликнул:

— Значит, он готовит покушение на Кривошеина? Что же ты мне это раньше не сказал?!

— Да когда бы я это сделал? — удивился Ваня. — Вы сначала с Романовым дрались, потом вас лечили…

— Ну да, верно. Сколько времени упустили! Но теперь нельзя терять ни минуты. Ага, вон и извозчик. Сюда, сюда!

Когда сели в пролетку, Углов сказал извозчику адрес: Садовая, близ Невского, после чего откинулся на сиденье — было видно, что он все-таки потерял немало крови.

— Так куда мы едем? — спросил Ваня.

— Домой к Кривошеину, куда же еще, — отвечал руководитель группы. — Надо его предупредить. Ведь он не знает, какая опасность ему грозит! Хотя Романов убит, но у этого «Пугачева», я полагаю, есть немало других подручных. Я посоветую Кривошеину на время исчезнуть из столицы. У него ведь наверняка есть свое имение — вот пусть и отдохнет там.

— Что, вам так его жалко?

— Да не в том дело! — отвечал Углов. — Дело не в жалости…

И, наклонившись к уху товарища, чтобы извозчик не услышал, сказал:

— У нас ведь не только Игорь перед заброской книжки читал, я тоже кое-что изучил. Так вот, я узнал, что Александр Кривошеин должен сыграть в дальнейшем довольно значительную роль в управлении империей. Не такую, конечно, как Столыпин, но значительную. Мы не можем допустить, чтобы он погиб сейчас, чтобы произошла такая деформация истории!

— Но мы каждый день совершаем какую-нибудь деформацию, — возразил Ваня. — Вот только что, с Романовым. Какая разница? Если прав Брэдбери — знаете его рассказ про бабочку? — то наш мир, из которого мы сюда прибыли, уже должен по нашей вине неузнаваемо измениться…

— Мы в прошлый раз, когда в прошлое отправлялись, тоже этого опасались, — кивнул Углов. — Но этого не случилось. Потому что воздействие воздействию рознь. Гибель любого человека — конечно, трагедия. Но если он не был известной личностью, то его смерть будет, так сказать, небольшой волной, которую погасят другие волны, то есть события. Но смерть известного писателя, полководца, государственного деятеля — это своего рода цунами. Вот такая волна может многое изменить. И мы этому должны помешать!

— Итак, после событий последних суток многое прояснилось, — сказал Углов. — Попробуем подвести итоги.

Совещание членов группы, снова собравшихся вместе, проходило в гостиничном номере. Шла уже вторая половина дня. Столь позднее начало рабочего дня объяснялось тем, что после ночных событий Углов всю первую половину дня спал. Ваня и Дружинин тоже встали не слишком рано.

— Прежде чем ты начнешь итоги подводить, сначала скажи, что с Кривошеиным, — прервал руководителя группы Дружинин. — Удалось тебе с ним встретиться? Что он сказал? А то Ваня мне кое-что рассказал, но главного и он не знает.

— Встретиться удалось, — отвечал Углов. — Я еще раз убедился, что Александр Васильевич — человек очень умный; недаром он позже занимал самые высокие посты, например возглавлял правительство Врангеля в Крыму. Он сразу понял, какая опасность ему угрожает. Он решил временно уехать из Петербурга в свое подмосковное имение. Также он сказал, что предупредит о возможной опасности других соратников Столыпина. Так что этот вопрос решен и можно перейти к анализу ситуации. Первое, что нам стало ясно, это что господин Степан, он же Стрекало, о котором мы слышали еще в Киеве, — личность вполне реальная, а вовсе не чья-то выдумка. Он появился и здесь, под именем Емельяна Пугачева.

— Значит, ты уверен, что Пугачев и Стрекало — это одно лицо? — спросил Дружинин.

— Совершенно уверен, — кивнул Углов. — Об этом говорит все: одинаковые приметы, общие задачи — уничтожение Столыпина и его соратников. И, наконец, похожие методы — действовать не самому, а руками исполнителей.

— Причем исполнителями назначают революционеров, чтобы убийства сваливали на них, — добавил Ваня.

— Вот именно! Очень важная черта! О чем она говорит?

— Организаторы убийств путают следы, не хотят, чтобы о них стало известно, — сказал Дружинин.