Степан Кулик - Операция «Wolfsschanze»

Семеняк протянул пачку «Честерфилда», сам тоже прикурил от спичек милиционера.

– Поехал к вам… – капитан одной затяжкой ополовинил сигарету. – Никого. Хотел в горком зайти. Потом на часы посмотрел – почти пять… Понял, что бесполезно. Это ж у меня что вечер, что утро… Нормальные люди спят. Решил, раз такое дело, в депо смотаться. Здесь свидетель по убийству учительницы не допрошен. Как раз в ночную работает… Ну, и попал к банкету.

– В кого ж вы стреляли-то? – Семеняк недоуменно огляделся. В тупике – ни на рельсах, ни под вагонами, ни на прилегающем пустыре – трупов не наблюдалось. – Или с перепугу в белый свет как в копейку палили?

– И это тоже, – не стал отказываться Вайда. – Хлопцы молодые. Да и приказ ты отдал еще тот. Самого чуть не зацепили… – Еще разок затянулся и выбросил крошечный окурочек, в пальцах не удержать. – Но я-то всякого повидал. И дел до раскрытия довел столько, что в один шкаф не поместится. Еще до войны… Да и теперь насмотрелся. Одной командировки в Дзялдово [27] Один из фашистских лагерей смерти в Польше. нормальному человеку хватит, чтоб до смерти в холодном поту просыпаться. После нее и комиссовали из Смерша. Сердце ни к черту стало.

– Понимаю… – Игорь Степанович снова протянул пачку милиционеру. – Кури, капитан. Я тоже видел… Майданек. Нацисты оставили после себя много кладбищ. И не только в Польше. Если все в сердце впускать – никто не выдержит. А наша с тобой задача – жить и сделать так, чтобы подобное никогда больше не повторилось. Поэтому бери себя в руки и показывай…

Вайда сигарету взял, но прикуривать не стал. А ткнул ею в сторону пустыря.

– А вон там… Видишь?

Семеняк посмотрел в указанном направлении. За время разговора рассвело еще больше, и Игорь Степанович увидел то, чего раньше не заметил. Потому что надо иметь кошачье зрение, чтобы разглядеть черный бугорок на черной земле, прячущийся в тени пакгауза.

– И что это?

– Пес… – развел руками начальник милиции. – Теперь – обыкновенный пес.

– Теперь? – переспросил Семеняк.

Игорь Степанович запрыгнул на парапет, предотвращающий сползание земли на рельсы, и двинулся к трупу. Помня собственное приключение, пистолет в кобуру не прятал и даже с полувзвода не снимал.

– Именно, – Вайда свой ТТ тоже не убирал. – Теперь…

– А раньше кем был? – Семеняк остановился. – Слушай, что я из тебя каждое слово клещами вытаскивать должен? Как на допросе…

– Похоже, да, – согласился Вайда. – А ты думаешь, я чего все вокруг да около? Сам себе не верю потому что… Этим парням, – мотнул головой в сторону часовых, оба ярко выраженных выходцев из Восточной Сибири, – все равно, в кого стрелять. Если приказ есть. Но я же видел! Понимаешь?

– Ни черта не понимаю, – проворчал Семеняк. – Но догадываюсь. И если тебе так легче, подскажу. Ты видел такое, чего не бывает. Только в бреду. Угадал?

– Да… – Вайда остановился и вытер пот с лица. – Осмотри голову, – указал на труп. – Я стрелял между глаз.

– Есть входное отверстие. Меткий выстрел… – оценил расстояние Игорь Степанович. – Тем более ночью, в бегущего пса… темного окраса. Я бы, скорее всего, промахнулся.

– Я тоже, – Вайда все-таки решил прикурить сигарету. Руки его при этом заметно подрагивали. – Если б стрелял в пса… Но я стрелял в человека!

Труп крупного, даже чересчур, пса. Породы, как говорится, смесь бульдога с носорогом. Окрас типичный для немецкой овчарки, но шерсть гораздо короче – ежиком, словно под машинку острижена. И морда не такая вытянутая, округлая, лобастая. Но с человеком, как ни крути, не спутать. Даже ночью.

– Вот как, – после боя с упырем сообщение милиционера не произвело на Семеняка слишком сильного впечатления. – И куда же он делся? Тот, в кого ты стрелял. Псом прикрылся?

Вайда развел руками.

– Исчерпывающий ответ. Тогда давай попробуем все сначала. С того места, как ты стрельбу услышал.

– Да… Услышал, прибежал. Гляжу, бойцы поливают пустырь из автоматов, как из брандспойтов пожар тушат. Выстрелил, чтоб их внимание привлечь. Так они, не снимая пальцев с крючка, развернулись. Едва успел на пузо плюхнуться. Крикнул, что свой и чтобы патроны берегли. Не знаю, поняли или нет, но снова по пустырю стрелять стали. Правда, короткими очередями. Тогда я осветительную подбросил. Тень там такая, что кроме общего шевеления толком и не разглядеть ничего. А как подвесил «фонарь», сам очумел!

Милиционер снял фуражку и пригладил волосы, словно считал, что они до сих пор взъерошены.

– Прикинь, оттуда не торопясь, вразвалочку идут пятеро крепких, здоровенных мужиков. За сто кило каждый. Все совершенно голые. В руках – ножи и саперные лопатки. Больше никакого оружия.

– Может, пьяные? Или сбрендили от страха в своих катакомбах?

– Где?.. – переспросил Вайда, но тут же отмахнулся. – Что я, пьяных или дурных не видел? Не, эти перли целеустремленно… Но и это неважно. Их пули не брали! Ты это понимаешь? Пу-ли не бра-ли… – повторил по складам.

– Отскакивали, что ли?

– Нет, – мотнул головой Вайда. – Дырявили. Такое не проглядишь. Из бойцов еще те снайперы, но попадали изредка. Да и я не мазал, сам видишь.

– Вижу. Одного пса. А ты говоришь о пяти диверсантах.

– Да. О пяти… Этому я промеж глаз пулю влепил, он и свалился. Остальные – развернулись и пошли обратно.

– То есть как? Просто взяли и ушли? – но тон, которым Игорь Степанович задал вопрос, был не убедительным. Во всяком случае, для опытного оперативника, умеющего вести дознание.

– Не просто… А как-то раз, и исчезли. Пропали, будто сквозь землю провалились. А вместо убитого мною пес остался. Но… я чувствую, ты что-то обо всем этом знаешь больше меня, комендант, верно? Тогда выкладывай, Степаныч. Христом Богом и Коммунистической партией прошу. Пока я еще уверен в своем разуме.

– Обязательно, – кивнул Семеняк. – Без тебя, дорогой товарищ Вайда, этот клубок не распутать. Сейчас расскажу. Ответь мне только еще на один вопрос… – он указал на труп животного. – Это пес, а диверсант где?

– Это… – Вайда тоже указал на труп пальцами с зажатой в них давно потухшей сигаретой. – Это то, что было человеком… пока не подохло. После стало псом.

Пес разинул пасть и обнажил мощные клыки в последнем оскале, словно пытался отпугнуть собственную смерть. Но она не испугалась. Взяла свое.

– Был, значит, человеком, а умер – и стал собакой… Видимо, и жил не по-человечески… – философски покивал Семеняк и громко прокричал: – Эй! Младший сержант! Хасбулатов, или как тебя там?

– Младший сержант Хабибуллин… – донеслось в ответ от водонапорной башни. До которой от пустыря было примерно шагов пятьдесят.

– Доложи обстановку.

– У нас все тихо, товарищ комендант.