Владимир Бабкин - Новый февраль семнадцатого

И тут меня накрыло. Я хлопнул ладонью по столу и со злостью заявил:

— А при том, разлюбезный мой Александр Матвеевич, что вы прекрасно знаете характер нашего Государя. И пусть вы его знаете не настолько хорошо как ваш покорный слуга, но и вы должны знать то неописуемое упрямство, которым славится наш Император. Это вообще наше фамильная черта, если вы не заметили. Так вот, наш благословенный Государь не желает признаваться сам себе в той опасности, которая нависла над Россией и Династией! Он упрямо игнорирует факты и не обращает внимание на грозные предупреждения. Я в последние недели уже имел многократные случаи того, что мой венценосный брат не желал ничего слушать. И я уверен, что и сейчас, стоит мне попросить разрешения на полет, он мне откажет, сославшись на то, что он ночью уезжает в Царское Село, и повелит дожидаться его там. Но у нас больше нет времени на откладывание решений. Решения нужны уже сегодня, максимум завтра утром!

Старик хмуро молчал, глядя на стоящий перед ним на столе колокольчик. Я продолжал:

— Время упущено! Все аргументы не услышаны! Государю требовались доказательства! И я добыл ему доказательства заговора и списки заговорщиков!

Глядя сверху вниз на подавленно сидевшего в своем кресле генерала, я оперся руками на его стол и навис над ним, после чего четко и раздельно произнес:

— И я вам клянусь, Александр Матвеевич, Господом Богом нашим клянусь, что я доставлю эти бумаги Государю, даже если мне придется для этого захватить аэроплан и весь полет держать пилота под прицелом! Я сегодня представлю брату доказательства, даже если мне придется прорываться к нему с боем. И меня никто не остановит, потому что я уверен в своей правоте, потому что я верен присяге защищать страну и Государя. А верны ли присяге вы, Александр Матвеевич?

Старик вздрогнул и в глазах его сверкнул гнев. Он начал подниматься с кресла и буквально зашипел мне в лицо:

— Я верен Государю и никто, слышите Ваше Императорское Высочество, никто не смеет сомневаться в этом!

— Ну, а раз так, — жестко продолжил я, — то мы с вами на одной стороне, не так ли? Так давайте же отбросим всякие там инструкции и вместе выполним наш священный долг перед Императором! Наш долг перед Россией велит мне, призрев опасности, вручить Государю карающий меч, который лежит у меня в кармане! Итак, Александр Матвеевич, вы со мной и моим царственным братом спасаете Россию, или?..

Делаю красноречивую паузу и выжидательно смотрю в глаза Кованько. Мы пару минут бодались взглядами и наконец, генерал устало опустился в кресло.

— Знаете, Ваше Императорское Высочество, — проговорил он устало, — я старый человек, и потому да простятся мне мои слова. Вы удивили меня…

Генерал помолчал, а затем добавил.

— Я имел честь быть с вами знакомым довольно продолжительное время. Мне казалось, что я вас достаточно хорошо знаю. Но сегодня я увидел совершенно нового Великого Князя Михаила Александровича. — старик закряхтел и погладил стоящий перед ним колокольчик. — И знаете, вам прежнему я никогда бы не позволил лететь, невзирая ни на какие ваши слова и аргументы. Я счел бы это блажью. Уж простите, но за вами прежде водились энергичные, но крайне необдуманные поступки, которые вы нередко совершали даже вопреки воле Государя. Сейчас же, я вижу перед собой человека, который действительно хочет спасти Россию, а не носится с очередным прожектом. Быть может, вам нынешнему действительно удастся что-то изменить.

Кованько решительно хлопнул ладонью по столу и закончил:

— Что ж, воля ваша, действуйте!

И я протянул ему руку. Он медленно поднялся с кресла, и мы обменялись твердым рукопожатием. Прочувственно добавляю:

— Для меня честь быть знакомым с таким человеком, как вы, Александр Матвеевич.

Старик кивает, я тем временем прислушиваюсь к звучащим уже некоторое время голосам в приемной. Причем голоса эти выражали свои мысли на повышенных тонах. Затем все же решаю поглядеть на то, что же собственно явилось причиной конфликта в приемной. Открыв дверь кабинета, я увидел следующую сцену — спиной ко мне стоял Джонсон, а на него наседал адъютант генерала, который пытался войти в кабинет. Однако, судя по всему, все его попытки разбивались о непреклонность моего секретаря.

— Господа, — говорю я с укоризной, — что ж вы так шумите? У нас тут с Александром Матвеевичем совещание важное, а вы устроили тут митинг. Давайте обойдемся без деструктива…

И кивнув одобрительно Джонсону, я закрыл дверь перед их носами. Генерал никак не выразил свое отношение к моему самоуправству в его кабинете. Судя по всему, он уже эмоционально еще не отошел от нашей беседы.

— Итак?

Кованько поднял задумчивый взгляд и спросил:

— И чего вы хотите конкретно?

Пожимаю плечами.

— Я уже, кажется, говорил вам — мне нужен «Илья Муромец» готовый к дальнему полету и опытный экипаж. Цель — Ставка Верховного Главнокомандующего в Могилеве. Срок прибытия — до наступления сегодняшней ночи. Что для выполнения всего этого потребуется — не имеет никакого значения.

— Хорошо, — кивает он, — но есть одна загвоздка. Моего разрешения мало. Кто-то из пилотов должен взять на себя ответственность за полет на его машине Великого Князя и тут я приказать не могу.

— Ну, тут вам виднее, Александр Матвеевич, это ваша епархия и людей своих вы знаете лучше, чем кто бы то ни было. Определите наиболее подходящую кандидатуру, и я с этим человеком побеседую.

Генерал вздохнул и задумался. Затем он поднял со стола свой любимый колокольчик и позвонил. В приемной опять послышались голоса, и я поспешил туда. Открыв дверь, я сделал Джонсону знак пропустить, а затем вновь вернулся к столу.

— Пригласите ко мне полковника Горшкова, — распорядился Кованько, — это срочно!

Адъютант щелкнул каблуками и испарился.

— Я пригласил присоединиться к нам полковника Горшкова. Фактически он там всем заправляет, ведь «Ильи Муромцы» полностью его епархия.

Киваю и вновь смотрю в окно. Не стоит сейчас сверлить генерала взглядом, старику и так тяжело сейчас. Сейчас же мне предстояло знакомство с еще одной воистину легендарной личностью — полковником Горшковым Георгием Георгиевичем. Будучи на три года младше меня нынешнего, он, так же как и генерал Кованько, успел повоевать на русско-японской войне. А во время войны нынешней этот человек стал настоящим героем, командуя знаменитым «Ильей Муромцем Киевским», на котором сам создатель этих тяжелых аэропланов Игорь Сикорский совершил в 1911 году свой грандиозный по тем временам перелет из Санкт-Петербурга в Киев. Кстати, именно за этот полет по Высочайшему повелению Императора эта машина и получила такое персональное наименование.