timeline

«Могло быть и хуже», — думал Гордон, сидя в хвостовой части салона самолета и рассматривая группу. Вне всякого сомнения, это были настоящие ученые. Они казались изрядно озадаченными. И у них не было заметно никакой координации, не ощущалось никакого чувства команды.

But on the other hand, they all seemed to be in decent physical condition, particularly the foreign guy, Marek. He looked strong. And the woman wasn't bad, either. Good muscle tone in the arms, calluses on her hands. Competent manner. So she might hold up under pressure, he thought.

But the good-looking kid would be useless. Gordon sighed as Chris Hughes looked out the window, caught his own reflection in the glass, and brushed back his hair with his hand.

Но, с другой стороны, все они, похоже, были в приличной физической форме, особенно этот иностранец, Марек. Он казался достаточно сильным. И женщина тоже была неплоха. Крепкие, мускулистые руки, закостеневшие мозоли на ладонях. Уверенно держится. «Видимо, эта работяга сумеет многое выдержать, — подумал он. — Но красивый мальчишка окажется бесполезным». Гордон вздохнул, заметив, как Крис Хьюджес посмотрел в иллюминатор, полюбовался собственным отражением в стекле и пригладил волосы рукой.

And Gordon couldn't decide about the fourth kid, the nerdy one. He'd obviously spent time outdoors; his clothes were faded and his glasses scratched. But Gordon recognized him as a tech guy. Knew everything about equipment and circuits, nothing about the world. It was hard to say how he'd react if things got tough.

И еще Гордон не мог ничего решить насчет четвертого мальчишки, который выглядел более туповатым, чем остальные. Он, судя по всему, проводил все время на открытом воздухе: его одежда выгорела на солнце, а стекла очков были исцарапаны. Но Гордон вспомнил, что это техник. Знает все о приборах и ничего — об окружающем его мире. Было трудно судить, как он себя поведет, если ситуация осложнится.

The big man, Marek, said, “Are you going to tell us what's going on?”

“I think you already know, Mr. Marek,” Gordon said. “Don't you?”

Тут силач, Марек, обратился к нему:

— Вы не собираетесь рассказать нам, что происходит?

— Я думаю, что вы уже все знаете, мистер Марек, — отозвался Гордон. — Разве я не прав?

“I have a piece of six-hundred-year-old parchment with the Professor's writing on it. In six-hundred-year-old ink.”

“Yes. You do.”

Marek shook his head. “But I have trouble believing it.”

— У меня имеется клочок шестисотлетнего пергамента с письмом Профессора. Написанном чернилами шестисотлетней давности.

— Да. Именно так.

Марек потряс головой, словно отгоняя видение.

— Но я боюсь поверить в это.

“At this point,” Gordon said, “it's simply a technological reality. It's real. It can be done.” He got out of his seat and moved to sit with the group.

“You mean time travel,” Marek said.

“No,” Gordon said. “I don't mean time travel at all. Time travel is impossible. Everyone knows that.”

— Что касается пергамента, — сказал Гордон, — это просто технологический факт. Вполне реальный. Это можно осуществить. — Он поднялся со своего места и прошел по салону, чтобы сесть рядом с группой.

— Вы имеете в виду путешествие во времени? — уточнил Марек.

— Нет, — ответил Гордон. — Я говорю вовсе не о путешествии во времени. Путешествие во времени невозможно. Это известно всем.

“The very concept of time travel makes no sense, since time doesn't flow. The fact that we think time passes is just an accident of our nervous systems—of the way things look to us. In reality, time doesn't pass; we pass. Time itself is invariant. It just is. Therefore, past and future aren't separate locations, the way New York and Paris are separate locations. And since the past isn't a location, you can't travel to it.”

— Сама концепция путешествия во времени не имеет смысла, так как время не течет. На самом деле представление о том, что время проходит — лишь особенность восприятия человеческой нервной системой событий и явлений. В действительности время не проходит — проходим мы. Само время инвариантно Оно просто есть. Поэтому прошлое и будущее не являются различными местами, как, например, Нью-Йорк и Париж. И так как прошлое не является местом, вы не можете попасть туда.

They were silent. They just stared at him.

“It is important to be clear about this,” Gordon said. “The ITC technology has nothing to do with time travel, at least not directly. What we have developed is a form of space travel. To be precise, we use quantum technology to manipulate an orthogonal multiverse coordinate change.”

Историки хранили молчание. Они лишь смотрели на него.

— Важно составить себе ясное представление об этом, — продолжал Гордон. — Технология МТК не имеет никакого отношения к путешествию во времени, по крайней мере, впрямую. То, что мы развиваем, — это разновидность путешествия космического. Говоря точнее, мы используем квантовую технологию для манипуляции ортогональным изменением координат мультимира.

They looked at him blankly.

“It means,” Gordon said, “that we travel to another place in the multiverse.”

“And what's the multiverse?” Kate said.

Они все так же безучастно смотрели на него.

— Это означает, — сказал Гордон, — что мы осуществляем перемещение в другое место многомерной вселенной.

— И что такое мультимир? — спросила Кейт.

“The multiverse is the world defined by quantum mechanics. It means that—”

“Quantum mechanics?” Chris said. “What's quantum mechanics?”

Gordon paused. “That's fairly difficult. But since you're historians,” he said, “let me try to explain it historically.”

— Мультимир — это мир, определяемый квантовой механикой. Это означает, что...

— Квантовая механика? — переспросил Крис. — А что такое квантовая механика?

Гордон замялся.

— Это не так уж просто объяснить, — ответил он наконец. — Но, поскольку вы историки, я попробую воспользоваться историческим подходом.

“A hundred years ago,” Gordon said, “physicists understood that energy—like light or magnetism or electricity—took the form of continuously flowing waves. We still refer to `radio waves' and `light waves. ' In fact, the recognition that all forms of energy shared this wavelike nature was one of the great achievements of nineteenth-century physics.

— Сто лет назад, — начал Гордон, — физики поняли, что энергия — подобно свету, или магнетизму, или электричеству — имеет форму непрерывных волн. Мы постоянно говорим о радиоволнах и световых волнах. Вообще, представление о том, что все формы энергии обладают такой волновой природой, явилось одним из крупнейших достижений физики девятнадцатого века.

“But there was a small problem,” he said. It turned out that if you shined light on a metal plate, you got an electric current. The physicist Max Planck studied the relationship between the amount of light shining on the plate and the amount of electricity produced, and he concluded that energy wasn't a continuous wave. Instead, energy seemed to be composed of individual units, which he called quanta. “The discovery that energy came in quanta was the start of quantum physics,” Gordon said.

Но существовала одна небольшая проблема, — продолжал он. — Оказалось, что, если осветить металлическую пластину, возникает электрический ток. Физик Макс Планк изучал отношение между количеством света, падающего на пластину, и количеством произведенного электричества и пришел к выводу, что энергия не является непрерывной волной. Напротив, было похоже, что энергия состоит из отдельных частиц, которые он назвал квантами. Открытие того, что энергия существует в виде квантов, и явилось началом квантовой физики.

“A few years later, Einstein showed that you could explain the photoelectric effect by assuming that light was composed of particles, which he called photons. These photons of light struck the metal plate and knocked off electrons, producing electricity. Mathematically, the equations worked. They fit the view that light consisted of particles. Okay so far?”

“Yes...”

Спустя несколько лет Эйнштейн показал, что фотоэлектрический эффект можно объяснить, исходя из предпосылки, что свет состоит из частиц, которые он назвал фотонами. Эти фотоны света ударялись в металлическую пластину и выбивали из поверхности электроны, производя электричество. Математически уравнения работали. Они подкрепляли точку зрения, согласно которой свет состоит из частиц. Пока ясно?