Павел Муратов - Книга без названия

За все пребывание в Нинфе нам встретился только бык крупной и дикой породы, приветствовавший чужестранцев недружелюбным взглядом и фырканьем. Люди давно покинули это место. Нинфа была оставлена обитателями, решившимися бежать от ужасной близости Понтинских болот, в начале XIV века. Она никогда не была большим городом, и, как это часто случается, время ее расцвета непосредственно предшествовало времени ее падения. Судя по архитектурным формам, большинство здешних домов и церквей было построено в течение XIII столетия.

Во всякой другой стране руины Нинфы были бы лишь памятником прошлого, интересным для историков и археологов. Природа Лациума сделала из них настоящее чудо. Стертые фрески церквей, угасшие лики святых и ангелов приобрели какое-то особое значение от убирающих их трав и цветов. Темно-зеленый плющ придал романтическое очарование готическим окнам и византийским абсидам. Первобытная мощь, растительная сила древней латинской земли нигде не ощущается так явно, как здесь. День за днем и пядь за пядью она берет в свой вечный плен брошенное дело рук человеческих. В самом безмолвии, которое царит над развалинами Нинфы, чудится огромное напряжение этой поглотительной работы, недоступно-медленной для нашего сознания. Рост трав и ход времени боится здесь услышать человеческое ухо, и, может быть, не призрак былых жителей Нинфы, но эта присутствующая тут тайна природы вызывает жуткое чувство в душе путешественника.

Менее стройной и ровной стеной, чем горы Вольсков, возвышаются на северо-востоке от Рима Сабинские горы. Они состоят из многих хребтов, разделенных широкими долинами, и самая значительная из этих долин – долина реки Тевероне, или Аньене, образующей Тиволийские каскады. По долине Аньене Сабинские горы не кажутся такими суровыми, дикими и голыми, какими они представляются из Рима, особенно когда сравниваешь их с приветливыми и зелеными Монти Альбани. Здесь проложена железная дорога, которая ведет в Абруцци, и через несколько станций после Тиволи от нее ответвляется короткая линия, оканчивающаяся в Субиако.

Троицын день застал нас в этом старинном церковном городе. Одна за другой по его улицам двигались процессии обитателей Сабины, направлявшихся в монастырь Сантиссима Тринита близ Валлепьетры. Низкорослые и загорелые крестьяне в черных шляпах, украшенных травой, напоминающей наш ковыль, проходили рядами по шесть человек. За ними шли женщины в пестрых платках и дети с букетами полевых цветов. Протяжное пение хора разносилось далеко в чистом горном воздухе и заглушало неумолчный шум Аньене. Некогда эта прозрачная и быстрая река, эта свежесть горного лета привлекли Нерона, построившего здесь одну из своих вилл. Нерон отлично умел выбирать места для своих дворцов. В средние века эта эстетика природы сделалась достоянием монахов. На востоке и на западе, в России и в Италии огромное большинство монастырей было заложено с глубоким вниманием и любовью к тому виду, который открывается из окон монастырских келий или трапезной. Этот вид был единственной роскошью, какую допускали в свою жизнь даже самые строгие анахореты. Святой Бенедикт, основавший первый западный монастырь здесь, в Субиако, сохранил эту традицию своих восточных предшественников. Узкая долина Аньене, вьющаяся у подножья горы, к которой прилепилась его "святая пещера", не менее хороша в своем роде, чем широкая умбрийская долина, видимая с высот Ассизи.

Есть юношеский порыв в самом устремлении святого Бенедикта к верхушкам гор, которые он так часто мог созерцать с холмов Рима. Субиакская долина видела его молодым, таким, каким изобразил его Содома на фресках Монте Оливето близ Сьены. Около 500 года и в возрасте тридцати лет он вместе со своей сестрой, святой Схоластикой, основал здесь двенадцать обителей и дал устав первому западному ордену, получившему его имя. Многочисленные враги окружали святого и мешали его делу; они покушались однажды отравить его, но жизнь отшельника спасли верные вороны, которые успели унести от него отравленную пищу. В другой раз эти коварные люди ввели в молодой монастырь искусных в соблазне женщин, желая с их помощью нарушить чистоту бенедиктинского обета. Искусительницы, которых с таким удовольствием изобразил в Монте Оливето Содома, проникли в самые келии монахов, и тогда святой Бенедикт в негодовании покинул монастыри Субиако и направился далее на юг, где на горе Монте Кассино основал другой, еще более знаменитый бенедиктинский монастырь.

В смутное время раннего средневековья не раз прерывалось на долгий срок существование монастырей в долине Аньене. Начиная с XI столетия аббатство Субиако стало расти, богатеть, пользоваться славой, не столько, впрочем, подобавшей ему мирной, сколько военной. Настоятели монастыря мало чем отличались от окрестных феодальных баронов, а их монахи были настоящими рыцарями, часто выезжавшими в поход на конях в сопровождении большого числа вооруженных слуг. Постепенно монастырь завладел всей окружающей его областью, и он приобрел гораздо больше городов силой оружия, чем одной грамотой папских дарений.

В XII и XIII веке воздвигнулись те здания, ради которых приезжий совершает трудный подъем в гору от моста через Аньене. Блеск солнца на этих голых скалах едва переносим, но малопривлекателен отдых в тени дворов нижнего монастыря, носящего имя Схоластики. Все слишком изменено здесь: слишком многое наросло за сотни лет вокруг первоначального ядра, слишком многое разрушено благодаря попечительности богатых епископов и аббатов барокко. Приятен отдых после нового и еще более значительного подъема в рощице вечнозеленых дубов, растущих близ входа в верхний монастырь, называемый Сакро Спеко в память пещеры Бенедикта. Но даже с этого места монастырь еще не виден. Его открываешь только за поворотом узкой дороги, прилепившейся к совершенно отвесной скале под угрозой нависшего над ним утеса. Молчание и пустота не удивляют здесь, потому что слишком очевидно несогласие всех этих сооружений с духом современной жизни, проникнувшим даже в такое место, как долина Аньене. Мысль об этом неотвратимом запустении места былых подвигов и молитв сжимает, однако, сердце печалью. Историческая судьба вещей не кажется справедливой, когда узнаешь, что только три монаха живут ныне в древнем бенедиктинском гнезде, охраняя в целях холодного культурного пиетета создание пылкого сердца и героической воли. Один из этих монахов провел нас в церковь, темную, как нижняя церковь в Ассизи, и такую же сплошь покрытую фресками. Странные переходы и лестницы спускаются в ту часть храма, которая непосредственно примыкает к скале вокруг пещеры, где спасался святой. Все стены и здесь покрыты живописью очень разнообразных эпох. Русский путешественник без внимания не должен пройти мимо изображений в капелле Сан-Грегорио, говорящих о том времени, когда Италия и Россия были сестрами, учившимися искусству у одной матери – Византии. Эти фрески заставляют вспомнить также о крипте в Ананье, о прекрасных фресках в нижней церкви Сан Клементе. Еще более интересно сохранившееся здесь изображение святого Франциска Ассизского, без нимба, с живым лицом, имеющим черты портретного сходства. Святой Франциск посетил Субиако в 1223 году и кроме этого портрета оставил здесь память еще другого рода. Спустившись из нижней части храма на террасу, пристроенную к горе с большим трудом и искусством, монах выводит посетителей Сакро Спеко в сад роз, – роз святого Франциска. По преданию, некогда на этом месте росли тернии, в которых, сняв одежды, катался святой Бенедикт, желая наказать свое тело за греховные желания. Прикосновение святого Франциска превратило эти тернии в розы. Никакие исторические исследования не выражают вернее, чем эта легенда, всей сущности религии святого Франциска и ее отношения к средневековому христианству.