Николай Грубов - Человеческий предел

Я пожал плечами и на русском языке сказал, что мне уже все равно. Действительно, какая разница как убьют. Быстрая смерть конечно предпочтительней, но выбирать не приходится. Явно тут к пленному относятся как к врагу, ждать от жителей долины пощады не стоит и легкой смерти ему не видать. Поэтому наплевать на приличия и стыд, будем выказывать презрение к смерти. Если получится, конечно.

Умирать в столь молодом возрасте в планах у меня не было. Я хорошо понимал, что, вступив на тропу войны, хоть и не по своей воле, тем самым подставлял себя и под «косу», которую носила с собой смерть. Но, как и все надеялся что она, то есть та самая «коса с костлявой» меня минует. Да и привык уже к постоянному ожиданию неминуемого, а с появлением навыков ведения этой войны стал надеяться, что ко мне судьба более благосклонна и я останусь в живых. На эту тему даже разговоров между своими не было, табу было положено на такие разговоры. Хотя каждого, кто погибал здесь, соратники и провожали с болью, но в то же время с облегчением про себя осознавали, что это не он лежит в цинковом гробу, что и в этот раз его не нашла «коса» зажатая в руке смерти. Я не был исключением, и тоже, как и другие скорбел по погибшим боевым товарищам, и тоже в душе был рад, что это не меня провожают в последний путь.

А вот сейчас видимо настал и мой час. Страх ожидаемой развязки как-то отпустил меня, или просто уже надоело бояться, стало безразлично, и душа уже не кричала о жажде жизни, она также смирилась с приготовленной участью.

Я стал вспоминать свою жизнь, такую короткую и в то же время такую насыщенную и разнообразную. Вся она сейчас проносилась мимо, крупными слайдами, не задерживаясь. Только на минутку остановилась, когда передо мной проявились милые сердцу лица родных людей. Вот отец – строгий и требовательный, но в тоже время любящий своих детей и жену. Вот мама – постоянно заботливая и нежная, стоящая на страже всей семьи, Вот и сестренка – вечно занятая своими выдуманными проблемами, а вот и братишка – так желающий быть похожим на своего старшего брата. Картинки остановились и помчались вновь. Школа, друзья, девушки, мои спортивные увлечения, училище и выпуск. Все это очень важное и нужное в той жизни, но совсем не нужное за порогом этой жизни.

Тем не менее, день кончался, и мне не дали наслаждаться своими видениями дальше. Меня грубо вытащили из клетки, и провели во двор. Довольно большого по размерам, окруженного высоким дувалом, внутри он был выложен цветной плиткой, даже с каким-то рисунком. Это как-то не произвольно зафиксировалось в моей голове, а вот лицо сидящего на скамейке хозяина не оставило никаких впечатлений. Обычное лицо афганца. Чуть скуластое, с острым удлиненным носом и черными глазами. Намечающая жидкая борода, которая пыталась скрыть шрам на подбородке. Холодный и безразличный взгляд не оставлял сомнений в ожидающей меня судьбе смертника, приговоренного этой злой действительностью и человеком привычному к подобным решениям в судьбах людей.

Вокруг стояли вооруженные бандиты и молча ждали решения своего хозяина, сидящего на крыльце дома в окружении нескольких стариков, в отношении провинившихся воинов и захваченного пленного.

– Все мы в руках Аллаха! – Голос предводителя раздался как из репродуктора на железнодорожном вокзале, был таким же неразборчивым с заглатыванием окончаний. – Вот перед нами шурави, он, как и любой из нас тоже в руках всевышнего. Только Аллаху принадлежит привилегия решать судьбы каждого из нас, я же только помогаю ему. Определяя судьбу неверного, мы не стремимся заменить его, мы лишь проводники его решений. Если враг, этот или любой другой, смогут принять в своё сердце нашу веру, мы будем приветствовать это решение. Не станем его убивать, дадим ему возможность изучить Коран и тем самым спасем его душу.

Все это говорилось для окружающих, на пуштунском языке, ведь они не знали, что я знаю этот язык.

– Но перед тем как предложить эту милость нашему врагу, необходимо, чтобы Аллах дал знак, что судьба его ему не безразлична. Пусть шурави решит ее сам, как воин, но без оружия. Отведите его на арену и натравите на него собак. Посмотрим, как он будет себя вести. Я по нему вижу, что он приготовился к смерти, и ждет ее, но он не ожидает, что противником у него будут собаки, он считает себя человеком, но мы-то знаем, что все шурави собаки, вот и умрёт как собака в схватке с себе подобными. Не умрёт, значит, еще поживёт, значит, такова воля всевышнего.

Я видел, как проходят «гладиаторские собачьи бои». У царандоевцев это было в виде большого спортивно-развлекательного шоу. Собаки иногда загрызали своих противников до смерти, и ему всегда было их жалко, и он старался не посещать таких зрелищ. Но чтобы собак натравливали на людей..., нет, я такого не видел и не слышал. Что мне делать в этом «шоу» я уже понял. Возможность выжить я услышал в словах местного «атамана», теперь надо попытаться это доказать. Меня нисколько не смущала роль шута в этом представлении, я знаю, что мне предстоит защищать свою жизнь и мне по барабану всё остальное.

Выпущенные в огороженный прямоугольник площадки собаки не дали времени на подготовку и сразу ринулись в атаку на меня и, хотя их было всего две, но размером они превосходили тех собак, которые он видел на «шоу» у царандоевцев. Что за порода передо мной я уже не мог рассмотреть, просто не успевал. Распластавшись в прыжке собаки, стремились сразу достать до горла, и остановить их казалось невозможно. Время замерло и зрители уже не сомневались в конечном результате, но собаки настроенные на захват горла противника лишь столкнулись в воздухе друг с другом и, не разобравшись, кто им помешал сделать то на что рассчитывали, вцепились друг в друга. Я, успев перекатом уйти под собаками, вскочил и, не раздумывая, на автомате, нанес удар ногой сзади в промежность одной из собак. То, что выводит из строя любого мужчину, и здесь сработало. Такого надругательства над своими гениталиями собака не выдержала и жалобно взвизгнув, откатилась в сторону. Зато другая, вцепилась мне в плечо своей пастью, и разжать её мертвую хватку казалось ничто, и никто уже не сможет. И хотя она это сделала не с разгона, тяжесть большой собаки заставила меня опрокинуться на спину. Только то, что собака ухватила слишком большой кусок, не дало ей возможность вырвать его из тела, но клыки уже были в живом мясе и достали до кости. Кровь, брызнувшая из раны, только раззадорила собаку. Руки у меня были свободны, и боль раны не успела еще обездвижить руку. Со всей оставшийся силой я смог ударить по ушам собаки, это заставило ее разомкнуть свою мертвую хватку и непроизвольно отклониться назад. Сразу же напружиненными пальцами ударил по глазам и почувствовал, как они проламывают плоть глазных яблок собаки. Лапы судорожно задёргались, в попытке уйти от боли, но это уже были лишь предсмертные судороги. Все! «Шоу» закончилось! Кровь из раны на моем плече и кровь собаки, перемешиваясь, стекала в песок арены.