Олег Иванов - 1923

— Я считаю, что мы ведем расследование действий контрреволюционной группы, которая с целью подрыва авторитета Советской власти осуществляет варварские обряды под маской государственных структур. Это будет использовано для очередной идеологической атаки наших врагов.

— Вы, Степан Терентьевич?

— Я склонен рассмотреть эти действия как раскольнически - сектантское преступление на религиозной почве. Я бы назвал это сатанизмом. Такие случаи известны в истории русского сыска.

— Вы, Линь

— Степан правильно сказал про сатанизм. Сатанизм восточного толка.

— Николай ?

— Сатанизм с использованием аппарата государства и при поддержке отдельных личностей, обладающих властью. - Коля постарался быть как можно более мягким в формулировке.

— Хорошо, общий итог получается - сатанизм. То ли он используется кем то для дискредитации Советской власти, то ли люди верят всерьёз, и может быть наоборот хотят этой власти помочь - это сейчас не суть важно. Двигаемся дальше. Кто как считает по вопросу вовлечённости иностранных разведок?

Отрицать их наличие было трудно, хотя бы потому, что действие происходило в Германии - этой мысли придерживались Бокий и Аршинов. У Линя не было своего мнения по этому поводу, а Николай считал, что возможно обошлось и без них.

— Это вполне может быть группа энтузиастов, которая проводит свои действия в тайне от всех. Все, кто был в Германии отмечают, что там сейчас царит хаос и анархия. Поэтому необязательно, что официальные власти об этом знают.

— Хорошо, по этому вопросу ясности нет. И наконец третий, самый главный вопрос - что мы будем делать в Петрограде.

Так, постепенно, сформировался план действий - Аршинов должен был заняться квартирами востоковедов. Это дело было ему близко и понятно. Бокий брал на себя кунсткамеру и музеи, Николай вызвался идти в архив. Так, постепенно, они распределили роли и стали обсуждать механику действий. Было решено, что Николай и Аршинов поселяться в «Астории», Сушин в Смольном, а Глеб Иванович, соответственно, решит этот вопрос с чекистами. Собираться и думать решили вечером в вагоне. Связь держать тоже через него. Бокий увлеченно стал расписывать действия по схеме «кругом враги», Сушин и Степан его напряженно слушали и тут же вносили уточнения и поправки. Коля извинился и пошёл досыпать - чувствовал, что если в Питере пойдут дела, спать там будет некогда.

В «Астории» было как всегда - солнечно и просторно. Окна глядели на Собор и на пустой вечером площади он казался ещё огромнее и больше.

— Пойдём, побродим. Я люблю Питер и готов им любоваться часами- сказал он Надьке. Спать не хотелось - он прекрасно выспался в поезде.

Они пошли по вечернему городу. Невский проспект был заполнен толпами гуляющих людей. Все были хорошо одеты и было видно, что место используется для променада. Коля с интересом глядел на лица людей - в его пору жители Северной Пальмиры были совсем другими. Тут, несмотря на революцию, голод и чистки, преобладали интеллектуалы. Очень мало было этого комсомольского типажа - косоворотки и штаны галифе. Может быть город накладывал свой отпечаток, но всё было как-то строже и церемоннее. Как то незаметно, они подошли к Петропавловской крепости. У ворот стоял часовой и был настроен решительно, но Коля показал свои бумаги и после недолго разбирательства с начальником караула их пустили внутрь. Внутри было зелено и тихо. Никого не было. Полуразрушенные здания давно не ремонтировались, двери в некоторые казематы были открыты. Они пришли к церкви, высокий шпиль которой также яростно рвался в небо. Надя стала на колени и долго молилась, глядя на храм, жёлто-красный в лучах заходящего солнца. Коля терпеливо ждал. Он смотрел на церковь и думал, что уже совсем не готов возвращаться в свой век, к своим проблемам и заботам. Он как-то свыкся с вольным положением 23 года, с его возможностью выбора, хорошим уровнем жизни и его достаточно спокойным ритмом жизни. Коля хорошо понимал, что это всё иллюзорно, и на самом деле тут гораздо опаснее, чем дома. Дома что, дома вариант, что могут отстрелить - он сильно не велик. А здесь - за милую душу хлопнут - моргнуть не успеешь. Причём и понять не успеешь, за что и почему. Но всё равно, здесь казалось лучше. Коля вспомнил жену и дочку. Как они там? Сколько времени я тут болтаюсь - уже месяц практически. Интересно, сколько прошло в той Москве.

С утра Коля поехал в архив. Сначала он долго искал, где же он находится. Как обычно, никто ничего не знал, и понадобилось всё розыскное искусство Аршинова, чтобы попасть наконец в Общий архив Генерального Штаба. Там, Николай оставил Степана разбираться с хранителями и выдачами, пошёл искать специалистов по Востоку.

Им оказался высокий и представительный старик, сохраняющий выправку и стать бывшего офицера. Он внимательно глядел на Колю и ждал развития событий. Доставать бумаги из ЦК РКП(Б) Николаю не хотелось. Что-то не верилось ему, что на востоковеда это произведет впечатление. Поэтому, подумав, он честно спросил

— Скажите, а Вы как относитесь к Советской власти и коммунистам?

— Мне их любить не за что. - честно ответил старик. - Я своё уже отжил, мне бояться нечего, поэтому говорю всё как есть.

Коля хмыкнул

— Завидую. Меня зовут Николай. А Вас?

— Викентий Федорович Новгородцев. Дворянин. Уволен в отставку в чине полковника.

— Тогда вот что мы сделаем, господин полковник. Очки у Вас есть?

— Есть.

— Тогда доставайте и смотрите - Коля достал из кармана фотографии из дома «Нефтесиндиката».

Новгородцев долго смотрел, потом аккуратно сложил фотографии в стопочку и вернул Николаю.

— Хорошие фото. Чёткие. Вы, что, занимаетесь этим делом?

— Немножко. Вы можете что-нибудь прояснить?

— Практически нечего. Я понимаю, что это ритуальное убийство?

— Да, по отзывам специалистов - это извращение некоей тибетской религии, которая называется «Чёрный бон». По крайней мере её жрецы заявляют так.

— И с какой целью это сделано?

— Скажите, Викентий Федорович, Вы как офицер понимаете значение слов государственная тайна?

— Конечно. Я узнал об этом гораздо раньше Вас, молодой человек.

— Так вот, то что я Вам скажу как раз к ней и относится. Поэтому я надеюсь на Ваше понимание.

Выслушав рассказ Николая о целях жертвоприношения, бывший полковник некоторое время был задумчив. Потом встал, и поманив Колю, пошёл по длинным коридорам архива. Тот шел за стариком по этим лабиринтам полок, и остро чувствовал, что очень любит свою науку. И очень жалеет, что суровая волна перестройки смыла его с палубы этого прекрасного корабля. И что это ужасно интересно, по крупицам искать правду, среди бесконечного количества папок и листиков.