Александр Смирнов - Черный гусар. Разведчик из будущего

Неожиданно Екатерина подмигнула барону. В отличие от Петра Федоровича, который готов был вспыхнуть скорее от гнева, чем от ревности, фон Хаффман сделал вид, что не заметил этого. Игнат Севастьянович прекрасно понимал, что таким образом Екатерина хотела заставить ревновать к себе человека, который ее не любил. Вот только пока ее попытки были напрасны.

— Ступай, — проговорил Петр, обращаясь к супруге, — мне с бароном нужно обговорить кое-какие дела.

Екатерина фыркнула, задрала кверху носик и гордо, не оглядываясь, вышла из комнаты.

— Вот видишь, какую супругу мне отыскала моя любимая тетушка, — проговорил Петр, как только дверь за ней закрылась. — Ко мне холодна, а другим только и успевает глазки строить. Вон и тебе пыталась…

— Я что-то не заметил, — промямлил барон.

— …я рад, что послушался тебя, мой лучший друг, — продолжал между тем великий князь, — привез ее в Ораниенбаум. Здесь под пристальным наблюдением она вряд ли что-нибудь учинит такое, что сможет принести мне вред.

Барон фон Хаффман надеялся, что ему не выпадет роль соглядатая. Ему повезло. Выбор пал на Кеплера. Но вот повезло ли Петру Федоровичу? Здоровенный камердинер мог запросто приглянуться Екатерине.

— Вы бы, ваше высочество, поискали на эту роль кого-нибудь другого. А то, не дай бог, вместо одного результата вы получите противоположный.

Петр задумался. Взял в руки одного из солдатиков. Минуты две-три вертел в руках, наконец вернул его в композицию, что была на столе, и произнес:

— А ведь ты, барон, прав. Но вернемся к тебе. Ты просил у меня разрешение на принятие православной веры?

— Так точно, ваше высочество!

— Так вот. Мы подумали и приняли решение позволить тебе это сделать. Надеюсь, ты уже выбрал день и имя, под которым тебя крестят?

— Второе декабря. Игнатий. Я уже с местным батюшкой договорился. Мы с ним ждали вашего разрешения.

Священник почему-то настоял, чтобы Петр Федорович дал свое согласие. Словно крестился не прусский барон, а как минимум сын самого великого князя. Вполне возможно, батюшка просто боялся, а может, просто не верил в искренность чувств гусара. Надеялся, что «проклятый немчура» передумает.

— А вызывал я тебя не для того, чтобы ты с моей супругой познакомился. Звал я тебя совершенно по другому делу. Ты, случаем, не забыл, что должен мне отыскать того самого провидца, что кричит на каждом углу о моей гибели?

— Нет, ваше высочество. Но он словно сквозь землю провалился, — ответил Игнат Севастьянович, — может, ушел куда-нибудь в пустошь, а летом опять в окрестностях Ораниенбаума появится.

Петр Федорович тяжело вздохнул. Видимо, его очень озадачили предсказания пророка. Игнат Севастьянович начал вдруг опасаться, а не поспешил ли он? Вдруг слухи о смерти, да еще от рук русских гвардейцев, вызовут у великого князя еще большую нелюбовь к русскому народу? Оставалась только одна надежда направить мысли Петра Федоровича, пока есть такая возможность, в нужном направлении. И тогда Игнат Севастьянович спросил:

— Как вы, ваше высочество, собираетесь поступить, если предсказание — правда?

Петр ничего не ответил.

— Вот что, барон, — проговорил наконец он, — сначала найдите мне этого блаженного, а потом уж и поговорим, что да как. А теперь ступайте к вашему священнику да сообщите приятные для вас вести.

Игнат Севастьянович поклонился. Покинул зал.

Об отставке главы Тайной канцелярии графа Андрея Ивановича Ушакова Игнат Севастьянович узнал уже после крещения. Столь любопытные новости ему привез на следующий день князь Сухомлинов. Тот словно ураган ворвался в квартиру барона, грохнулся в кресло и, не стряхивая снег с ботфорт, проговорил:

— Главного инквизитора — Андрея Ивановича Ушакова — государыня матушка отправила по состоянию здоровья в отставку.

Игнат Севастьянович опустился на кровать. Стянул с головы ночной колпак, благо до этого мирно спал в своей кровати и видел четвертый сон, и взглянул на князя.

— Заместо него теперь Шувалов? — уточнил он.

— Он самый. Даже не знаю, что теперь будет. Как говорят у нас в России, новая метла по-новому метет.

— Что будет, что будет, — прошептал барон, — перемены будут. Если Шувалов про меня забыл, то Тайная канцелярия мной интересоваться больше не будет, а если нет, то все останется, как и было. Дамоклов меч нависнет над Великим канцлером.

— Не понял? — удивился князь.

— А что не понять? Шувалов захочет большего влияния на Елизавету и начнет постепенно устранять противников. А Алексей Петрович сейчас находится в их числе. Если Шувалову удастся, то и нас с тобой заденет, князь. Нужно что-то делать, а вот что, я пока не знаю.

Игнат Севастьянович встал с кресла и подошел к окну. На дворе уже была зима. Белый снег лежал на земле. Маленькие небольшие тропки тянулись от одного здания к другому, и только плац да широкая аллея, ведущая от дворца, были почищены. Высоко в небе, словно чей-то глаз, сияла луна. Внизу около караульной будки ходил караульный.

— Ушаков только болен? — уточнил барон.

— Сильно кашляет. Врачи утверждают, что может совсем слечь, — и тут князь понял, на что именно намекает фон Хаффман. — Вот только вряд ли он уже вернется к своим обязанностям.

— Значит, у нас в запасе еще как максимум год.

— Год? — переспросил Сухомлинов.

— Неважно, князь. Это мысли вслух. Как бы то ни было, но Шувалов уже новый инквизитор, а это значит, кресло под Великим канцлером вот-вот пошатнется…

Игнат Севастьянович так и не мог понять, почему его заботит судьба Бестужева-Рюмина. Вполне возможно, что из-за того, что Великий канцлер повлиял на его судьбу уже здесь, в России, барон считал себя должником. И долг этот он собирался вернуть.

Вот только когда шанс вернуть долг появится?

АНТОН УЛЬРИХ (нем. Anton Ulrich Herzog von Braunschweig-Wolfenbüttel, 17 (28) августа 1714, Беверн — 4 (15) мая 1774, Холмогоры), герцог БРАУНШВЕЙГ-БЕВЕРН-ЛЮНЕБУРГСКИЙ — отец российского императора Ивана VI Антоновича.

БЕСТУЖЕВ-РЮМИН, АЛЕКСЕЙ ПЕТРОВИЧ (1693–1766), граф, российский государственный деятель и дипломат. Родился 22 мая (1 июня) 1693 в семье дворянина П. М. Бестужева, в будущем симбирского воеводы, гофмейстера курляндского двора, тайного советника и графа. В 1708–1710 учился в Копенгагене, в 1710–1711 в Берлине; овладел латинским, французским и немецким языками. Дипломатическую карьеру начал в 1712; входил в состав российской делегации на мирном конгрессе в Утрехте. В 1713, с согласия Петра I, стал камер-юнкером при дворе ганноверского курфюрста Георга, который, заняв в 1714 английский престол, отправил его своим послом в Россию. В 1717 вернулся на русскую службу; в 1718 назначен обер-камер-юнкером при вдовствующей герцогине Курляндской Анне Ивановне. В 1720 стал русским резидентом (дипломатическим представителем) в Копенгагене; успешно противодействовал английскому влиянию в Дании; в 1724 добился от датского короля признания императорского титула за Петром I и права беспошлинного прохода русских судов через Зундский пролив. Пользовался доверием Петра I. В 1724, по случаю коронации Екатерины I, пожалован в действительные камергеры. В правление Екатерины I и Петра II находился в немилости. По воцарении Анны Ивановны назначен в 1731 резидентом в Гамбург, а в 1732 — чрезвычайным послом в Нижнесаксонском округе. Примирил прусского короля Фридриха-Вильгельма I с кронпринцем Фридрихом (будущим Фридрихом Великим). Оказал важную услугу императрице, изъяв из архива герцогов Голштинских в Киле завещание Екатерины I в пользу потомков Петра Великого. В 1733 сблизился с фаворитом Анны Ивановны Э.-И. Бироном. В 1734 стал послом России в Дании; награжден орденом Св. Александра Невского. В 1736 произведен в тайные советники. В 1740 отозван в Петербург, получил чин действительного тайного советника и по инициативе Э.-И. Бирона назначен кабинет-министром в качестве противовеса А. И. Остерману. Перед кончиной Анны Ивановны сыграл важную роль в назначении Э.-И Бирона регентом при малолетнем Иване VI Антоновиче. После падения регента 8–9 (19–20) ноября 1740 арестован, заключен в Шлиссельбургскую крепость, предан суду и 14 (25) января 1741 приговорен к четвертованию, замененному новой регентшей Анной Леопольдовной в апреле 1741 ссылкой в его имение в Белозерском уезде; был лишен всех чинов, должностей и поместий.