Г. Носовский - Шахнаме: Иранская летопись Великой империи XII-XVII веков

Далее на трех страницах Фирдоуси описывает поединок Сохраба с Ростемом. Он заканчивается вничью, и отец с сыном разъезжаются по своим лагерям, условившись утром сойтись вновь. И опять, после этого поединка, на виду у всех солдат, никто якобы не может раскрыть им имени соперника.

И снова – уже в который раз! – звучит тема коварного обмана, столкнувшего отца с сыном. Ночью Сохраб, распивая вино, обратился к Хуману (то есть к воину, которому Афрасьяб поручил стравить Ростема с Сохрабом, см. выше), делясь своими чувствами во время поединка: «"По мерке одной создавал нас творец. Мне душу тревожит воителя вид: взгляну – и лицо от смущенья горит, РЕЧЬ МАТЕРИ ВСПОМНЮ, И ВЕСЬ Я В ОГНЕ, приметы родителя чудятся мне. Все думаю: это не сам ли Ростем…? Страшусь, как бы здесь, В ОСЛЕПЛЕНЬИ СВОЕМ, копья не скрестил я с отцовским копьем".

На это Сохрабу Хуман отвечал: "Ростема не раз я в сраженьях встречал… Хоть с Рехшем Ростема и схож этот конь, но сила не та и не тот в нем огонь"» [876:2г], с. 72.

Таким образом, посланец Афрасьяба (Есфири?) продолжает обманывать Сохраба.

Утром поединок Ростема с Сохрабом возобновляется. Он подробнейшим образом описан на десяти страницах [876:2г], с. 72-82. В основном, это поэтические и воинские «красоты». Мы их опускаем. Суть же дела проста: в конце концов, ОТЕЦ УБИВАЕТ СЫНА. Далее Фирдоуси детально сообщает о раскаянии Ростема и вновь всплывает тема женщины, связанной с этим убийством. Мы цитируем.

«Ростем свой клинок извлекает рывком и юноше грудь рассекает клинком… Промолвил Сохраб: "Сам себе я злодей! … МАТЬ ЗНАК, ЧТОБ ОТЦА ОТЫСКАТЬ, МНЕ ДАЛА; ЛЮБОВЬ НА ПОГИБЕЛЬ МЕНЯ ОБЛЕКЛА. Так пламенно жаждал я встретить отца, но смерть стерегла на пороге юнца… Сохраб в поединке повергнут во прах, он умер со словом – Ростем – на устах".

Ростем это выслушал, оцепенел, пред взором его белый свет потемнел. Качнулся, смертельною болью пронзен, и рухнул на землю без памяти он…

Опомнившись после, чуть слышно Сохраб промолвил: "Так значит, Ростем это ты! Я стало быть, жертва твоей слепоты… Кольчугу мою расстегни на груди и свой амулет под кольчугой найди. Лишь стали кимвалы в поход призывать, в слезах подошла удрученная мать… Родительский дар мне в дорогу дала"…

Кольчугу Сохраба Ростем расстегнул, увидел свой знак и к страдальцу прильнул, стеная: "Ужели погублен ты мной… о сын мой родной!. Рыдает и сыплет на голову прах…

Дыханье стеснилось в груди у отца… На Рехша вскочив, темный вздыбил он прах; раскаяньем горьким томим все сильней, рыдая, предстал перед ратью своей. Иранцы увидели войска главу, и каждый склонил пред Могучим главу… Расспрашивать стали: «Рыдаешь о ком?"…

Сказал он, какое злодейство свершил, как милого сына в бою сокрушил… От горя тогда обезумел Ростем… Воскликнул он: "Каюсь я в тяжкой вине, и тяжкая кара ниспослана мне. Мной, старым, погублен мой сын молодой"…

К Хуману-вождю поскакал на заре. Ответил ему предводитель Хуман: "СОХРАБА ОБРЕК НА ПОГИБЕЛЬ ОБМАН Хеджира. Он, злобный, от сына-юнца умышленно скрыл исполина-отца. Ростема стремился Сохраб отыскать, а низкий решился Сохрабу солгать. ПРИЧИНА НЕСЧАСТЬЯ – КОВАРНАЯ РЕЧЬ, снести вероломному голову с плеч!" …

Собрался к властителю мчаться Ростем. Но… услышал печальную весть: "Сохраб из просторного мира ушел. Гроб нужен ему, не дворец, не престол! Позвал он отца, тяжко-тяжко вздохнул, со стоном ресницы навеки сомкнул"…

Тягчайшая это из тягостных бед – СТАТЬ СЫНОУБИЙЦЕЙ НА СТАРОСТИ ЛЕТ… По воле Могучего, юноша-сын покрыт багряницею, как властелин… А ставку погибшего в битве вождя сожгли, вековые обряды блюдя» [876:2г], с. 78-87. На рис. 5.6 приведена миниатюра «Ростем над поверженным Сохрабом» из Шахнаме.

Рис. 5.6. Ростем (то есть Иван Грозный) над поверженным Сохрабом (то есть Иваном Молодым). С рукописи Института востоковедения АН СССР. Взято из [876:2г], вклейка между стр. 88-89

После похорон Сохраба, Ростем мечется в страданиях. Вскоре о гибели сына узнает Техмине. Она кричит: «Мой витязь! Отца помышлял ты найти, но только могилу нашел на пути… Зачем не решился ты правду сказать, хранимый тобой амулет показать? Приметы отца от родимой своей ты слышал – зачем не доверился ей?» [876:2г], с. 94.

Техмине ненадолго пережила сына: уже на следующий год она умерла, тоскуя по Сохрабу [876:2г], с. 96.

Итак, перед нами следующее яркое соответствие.

□ Царственный отец Ростем и его царственный сын Сохраб окутаны ложью и коварным обманом. Их намеренно стремятся столкнуть в поединке. При этом то и дело упоминается «мать» Сохраба – Техмине, давшая ему некий амулет. Однако почему-то амулет не был показан сыном отцу, что и привело к трагедии.

Скорее всего, все это – преломленная версия истории Есфири. Отец и сын, то есть Иван Грозный и царевич Иван, столкнулись друг с другом, сами того не желая, «из-за женщины» Есфири (Елены Волошанки). Женщина была коварной и хитрой. Вся история оказалась темной и первоначально скрывалась от окружающих.

□ Обе версии четко утверждают, что отец убивает сына. Причем, сам того не желая. По русско-ордынским летописям, Грозный поражает сына в порыве гнева. По иранской версии, Ростем убивает Сохраба в воинском поединке, не узнав в нем своего сына. Согласно же Ветхому Завету, Аман (дубликат Ивана Молодого) был казнен царем Артаксерксом по наущению Есфири.

□ Обе версии подчеркивают, что в момент убийства сына отцом рядом нет других людей.

□ Русская и иранская версии единогласно сообщают, что несчастный отец был на грани безумия, когда осознал, что невольно совершил сыноубийство.

□ Русские источники сообщают, что Елена Волошанка вскоре погибла, см. книгу «Библейская Русь», гл. 7. Была казнена и Мария Стюарт – один из дубликатов Есфири, см. книгу «Реконструкция», гл. 4. Фирдоуси тоже говорит, что царица Техмине вскоре умерла.

Вывод. Мы обнаружили достаточно эффектный параллелизм между иранским рассказом и русско-ордынской (то есть библейской, ветхозаветной) историей Есфири.

Мы проанализировали первые сто страниц второго тома Шахнаме. Пойдем дальше.

Оказывается, редакторы Шахнаме прямо вслед за историей Сохраба и Ростема поставили еще три отражения истории Есфири, но уже «в другом облачении». Этот огромный раздел поэмы называется «Сказ о Сиавуше». Историки опять-таки считают этот сюжет очень-очень древним, из легендарной истории «Древнего» Ирана. Однако, как мы увидим, в действительности он относится ко второй половине XVI века. Новой эры, конечно.