Вильгельм Шульц - Последняя подлодка фюрера. Миссия в Антарктиде

Если Левински был просто парень недалекого ума, то Коммандер был настоящим чудовищем. Первое, что он сделал, — впаял Левински 5 суток ареста за неуставной внешний вид. И только потом отправил группу захвата. Наверное, он был бы хорош где-нибудь, где надо нагонять страх. Ну, надсмотрщиком в тюрьме, например. Он умел придавать своему голосу такие интонации, яркие, богатые, что впечатлительный человек мог уже сломаться от одной беседы.

— Ну, скажи, с-сука, скажи, сколько евреев ты лично убил?

Ройтер с Карлевитцем переглянулись. Они еще не знали, что на СС уже успели повесить всех собак.

— Ну, вообще-то, в мои обязанности как командира лодки не входило уничтожение евреев… Если бы входило, то, наверное, правильнее было бы начать с него. — Ройтер указал в сторону командира БЧ.

— Издеваешься? Что, твоя работа состояла не в этом?

— Моя работа состояла в том, чтобы топить корабли и суда противника, наверняка какая-то часть команды или пассажиров, или, может быть, сопровождающих груз была евреями, особенно в случае с США… Но точное число я не могу указать, по понятным причинам…

Лодка не могла выйти из порта без командира, но она не могла выйти из порта и по чисто техническим причинам. На стоянке ее запер американский крейсер. Оставалось действовать по инструкции. А инструкция предписывала в подобной ситуации самоуничтожение.

Зубофф, фактически приняв на себя командование, действовал как обычно. То есть четко, быстро, эффективно. Русские, как заметил Ройтер, достаточно хорошо приспособлены к критическим ситуациям. И приказ о самоуничтожении корабля старпом принял так же бесстрастно, как информацию компаса. Далее его мысли были сосредоточены на том, как это организовать наилучшим образом. Ясно было, что на таком расстоянии торпеды бесполезны Но эту операцию отрабатывали много раз еще на Балтике. 4 свиньи выгрузили из аппаратов, прикрепили к ним заряды и загрузили обратно. Одновременный выход + дистанционный подрыв обеспечивал практически 100 %-ное уничтожение обоих — и крейсера, и лодки.

Американцы не унимались. Через час они стали пытаться распилить входную дверь рубки дисковой пилой. Несколько человек с автоматами отправились в центральный пост встречать непрошеных гостей, остальные встали по тревоге и приготовились к моменту истины. И тут случилось нечто необычное. Русские, не сговариваясь, запели «Варяга». Команда, конечно же, скорее всего не знала стихотворения Рудольфа Грейнса из мюнхенской газеты «Jugend» 1904 года, но то чувство, с которым это пели русские, быстро передалось остальным. Бросалось в глаза то, что им совершенно неважно было, слушают ли их, разделяют ли их боевой пафос. Адресат здесь был не окружающие, а некто вне этой лодки. И не Ройтер вовсе. Это было как молитва богу войны, как боевой клич. Не было во всей команде двух людей, которые с такой пламенной силой ненавидели друг друга, чем эти двое русских, но то, что они, находясь в разных отсеках субмарины, вдруг почти одновременно запели одно и то же, впечатлило всех. Через куплет на повторах к ним начали присоединяться нестройные голоса, пытавшиеся повторить как можно точнее звуки чужого языка. Не пел только радист Функ. Он согласно инструкции до последнего вздоха выстукивал на волне 800 метров: «Альфа-Каппа-Нибелунг захвачен американцами альфа каппа нибелунг…» И вдруг — возможно, снова случилось чудо — через трескотню эфирных помех на этой мертвой волне вдруг донеслось: «Альфа-Каппа-Нибелунг — принято — сообщите ваши координаты…» Дальше пошел активнейший радиообмен. Если бы эти недоумки с углошлифовальной машинкой были чуть прозорливее, то как можно скорее срезали бы антенну. Но они были уверены — помощи лодке ждать неоткуда, а значит, и антенна — лишняя запчасть.

Аргентинские рыбаки, находившиеся в точке с координатами примерно 34°59′S 56°09′ юго-восточнее Исла Дель Флорес, в то утро видели странное явление. Над морем — залитым солнцем морем — сгустился зеленоватый туман, и это туманное облако величиной с огромный пароход двинулось по прямому курсу. Через минуту вокруг него замелькали хлысты бело-голубых молний с таким треском, как будто рвалась сухая парусина. Внутри облака возникло черное пятно, которое быстро росло и через мгновение уже вышло за его пределы и оказалось невероятных размеров военным кораблем. Он как бы плюхнулся в море, с высоты нескольких метров подняв волну, накрывшую и опрокинувшую баркасы. Из ниоткуда, из воздуха, вдруг возник линкор. И этот линкор на 32 узлах шел на Монтевидео. Рыбаки вообще попали под раздачу ни за что. Просто «Бисмарк», а это был именно он, совершил прыжок в этой точке координат. Несколько утлых суденышек опрокинулись и затонули в считаные секунды, оставив на воде с два десятка несчастных. Про порванные сети и уничтоженные суда уже никто не вспоминал. Главное теперь было остаться в живых.

Завывание пилы прекратилось. По корпусу забарабанили ботинки. Зубофф понял, что у американцев что-то пошло не так. Он бы, ни секунды не сомневаясь, подорвал заряды, но именно потому что не сомневался, он и не торопился. Когда в центральном сухо затрещат автоматы, когда отсеки наполнятся пороховым дымом, очень редким запахом внутри лодки, когда корпус сотрясется от разрыва гранаты, он, несомненно, повернет ручку «адской машинки». Главное, это сделать не суетясь, чинно, степенно, встретить то великое, что ему суждено. Он погибает на чужом корабле, и не под Андреевским флагом, но он погибает за Россию, ибо уничтожает военных союзников ее врагов-большевиков.

На американском крейсере наступило замешательство, когда из динамика открытым текстом раздалось:

— Это вице-адмирал Эрнст Линдеманн! Я хочу говорить со старшим военно-морским начальником. Требую немедленно освободить экипаж U-2413 и обеспечить беспрепятственное прохождение лодки в нейтральные воды.

В каюте Коммандера нависла гробовая тишина. Только Ройтер щелкнул пальцами. Карлевитц был прав, когда шептал ему, собиравшемуся уже пустить в ход кю-гунто. «Командир! Подчинитесь! Они еще совершат ошибку, и не одну…»

— Повторяю. Я не мираж, я — капитан линкора «Бисмарк». Действую по приказу контр-адмирала Лютьенса. У меня под прицелом нефтеналивные терминалы. Достаточно одного залпа, чтобы у вас тут в бухте вода закипела. 35 минут на то, чтобы лодка со всем экипажем вышла за пределы порта. По истечении 35 минут открываю огонь. Время пошло.

Да, это был «Бисмарк». Тот самый. Тот, да не совсем. Надстройки изменились. И изменился его… цвет. Вместо серо-черных камуфляжных линий на бортах башнях и надстройках играло отражение моря и неба. Он был зеркальным, отполированным как бляха флотского ремня. Его башни сверкали на солнце так, что больно было смотреть. Линкор входил в бухту и разворачивался, блокируя фарватер. Даже с такого расстояния было видно, насколько он массивнее и мощнее американского крейсера, да и что вообще можно было бы сравнить с ним в этом порту? Разве танкеры? Крейсер ожил. Из-под кормы забурлила вода, но Коммандер продолжал демонстрировать твердость…