Александр Золотько - 1941. Время кровавых псов

— Да, может, само собой получилось, — не веря самому себе, сказал Севка. Просто так сказал, чтобы возразить хоть что-то.

— Не может, Всеволод Александрович, не может. Уж вы мне поверьте… — Старик поцокал задумчиво языком. — И дело даже не в вашей тупости или неинформированности. Дело тут…

— В Орлове?

— И в нем тоже. По вашему описанию это тот самый Данила Ефимович Орлов, которого Евгений Афанасьевич и ваш покорный слуга знали очень хорошо… Слишком хорошо.

— И… — не выдержал паузы Севка.

— Только тот был тысяча восемьсот девяносто восьмого года рождения.

— Привет из прошлого, — пробормотал Севка.

— Вот именно. И этот привет из прошлого заставил нас серьезно отнестись к вашей истории. Два человека, один из которых утверждает, что родится только через сорок восемь лет, и второй, который должен… — Старик вздохнул. — В общем, либо кто-то очень заботливо подготовил легенду, или кто-то действительно играет со временем. И что следует из этого?

— Я даже думать не собираюсь, — взорвался Севка. — Не собираюсь! Я…

— Успокойтесь, Всеволод. Не нужно этих брызг! Я, в принципе, поддерживаю вашу точку зрения. Я понимаю, что вы не можете нам ничего сказать, ничем помочь тоже не можете… Я еще третьего дня предложил вас просто убить…

В комнате залегла тишина.

Кажется, снова пробили часы. Или это грохотало в ушах Севки?

Дедушка предлагал его убить. Но не убил. Пока? Ведь мог придавить где-то пальчиком лежащего Севку. Хрусь — нет героя.

— Я полагал… и полагаю, что вы несете в себе опасность для всего, извините за высокий стиль, человечества. Для истории и Вселенной. Вы сами это понимаете?

Севка сцепил зубы и глухо застонал.

— Нет, не своими знаниями — нет у вас никаких знаний. Разве что намеки, которые нужно из вашей несвязной болтовни выловить, расшифровать и развернуть…

— Откуда вы…

— Я слушал записи ваших разговоров. В вашем времени что, нет звукозаписывающих устройств?

— У нас есть, я забыл, что и у вас…

— У нас тоже есть. Так вот, ваши рассказы как источник информации — ерунда. Но опасность исходит не от них, а от вас лично. От вашего существования. — Евграф Павлович встал с дивана и прошелся по комнате. — Вы — доказательство того, что мы выиграли эту войну. Пусть с кровью, с потерей двадцати пяти миллионов человек — безумная цифра, невероятная, но бог с ней, пусть именно столько придется заплатить за победу… Но мы точно победим. Точно. Девятого мая сорок пятого года будет подписана капитуляция, которую Гитлер…

— Не Гитлер, Гитлер покончит с собой раньше. В апреле, кажется…

— Да пусть Гимлер или Геринг, но ведь подпишут. И это значит, что все предопределено, что так или иначе, но это произойдет… хотя бы потому, что уже произошло для вас… Понимаете меня? И кто-то, зная об этой неизбежной победе, не так испугается при очередном прорыве немцев, будет не настолько безжалостным, чтобы расстрелять сотню паникеров для спасения десятков тысяч людей… И история пойдет по-другому. Совсем по-другому. Вы можете гарантировать, что это невозможно?

— Не могу. О такой возможности писали фантасты…

— Фантасты… Я не сразу принял марксизм, молодой человек. Знаете почему?

— Я и марксизма-то не знаю…

— Это неважно. Важно совсем другое… В нем самом заложена угроза для его существования. Заложена мина, и я не могу понять, отчего это только я ее заметил. Я говорил об этом с Лениным. С Троцким тоже об этом говорил. Я даже со Сталиным пытался обсудить эту мысль…

— Со Сталиным? — удивился Севка. — И он вас не того…

— Что «того»? Не приказал расстрелять? — Евграф Павлович, кажется, вернулся на диван, Севка его не видел, но услышал, как скрипнули пружины. — Ерунда какая… Мы спорили, я пытался если не убедить, то хотя бы породить сомнения, но… Понимаете, в чем дело… Коммунизм должен победить, это закономерно. Это естественное развитие общества, иначе и быть не может… Так?

— Может, — упрямо возразил Севка. — У нас социалистическими остались только Куба, Северная Корея и Китай.

— Не путайте меня. То, что случилось у вас, вполне может быть временным отступлением… Или доказательством моей правоты, между прочим. Зачем строить коммунизм, зачем отказываться от прав личности в пользу общества, зачем надрываться, если все все равно придет к коммунизму? Так или иначе, ведь это определено развитием общества, социальными законами и тому подобными категоричными вещами… — Старик замолчал.

Севку это выступление не потрясло. Может, потому, что по сравнению с возможной гибелью Севки все коммунизмы и капитализмы на свете казались мелкими и ничтожными.

— То есть вас нельзя никому показывать. И это значит, что лучше убить.

Севка шмыгнул носом.

— Но Евгений решил повременить. И выдвинул один очень забавный аргумент… — Старик еле слышно засмеялся. — Такой хитрый довод… Если мы, сказал он, поверим в то, что вы действительно попали к нам из будущего, и если вы действительно настолько опасны для всего хода истории, то вам нужно сохранить жизнь для того, чтобы научиться выявлять других посланцев в прошлое…

— Попаданцев, — сказал Севка.

— Простите?

— Попаданцев. У нас их так называют.

— У вас знают, что люди попадают в прошлое? — удивился Евграф Павлович.

— Нет, у нас много про это пишут. Книги. Фантастические. Наши в прошлом называются попаданцами.

— Понятно. Пусть — попаданцев. Если вы не один такой? Если таких, как вы, — много? И вас подставили Евгению специально для того, чтобы потом шантажировать? Что тогда? Они ведь могут быть куда более информированными и подготовленными, чем вы… Могут быть обучены скрываться. Кстати, в двадцатых довелось мне читать некоего Берроуза, из фантастов. Так у него герой переносится на Марс в голом виде. Может, и во времени можно путешествовать только голышом? Вы как полагаете?

— Орлов был одет.

— К моменту вашего прибытия — да. Откуда он взял форму и оружие, вы не знаете. Он мог снять ее с убитого. Отобрать. Попросить…

— Мне нужна твоя одежда, — хмыкнул Севка.

— Да, нужна одежда. Потом он прибыл за вами, но не успел вам открыться… Хотя да, вам он отчего-то решил не представляться… И тут… — Старик замолчал, на этот раз минут на пять.

Севка молчал, таращась в темноту.

— Интересная мысль мелькнула, — сказал Евграф Павлович. — Забавная. И даже не просто фантастическая, а еще и детективная.

— Поделитесь?

— Потом. Обсужу эту мысль с Евгением, и мы решим…

— Убивать меня в свете новых открытий или нет? — осведомился Севка.

— Может быть, и это, — прозвучало со стороны двери.

— Евгений! — радостно воскликнул старик, вставая с дивана. — Ты здесь давно?

— И весьма. Когда я вошел, молодой человек все еще лежал на полу, вы с ним беседовали, учили уму-разуму, и я решил не вмешиваться. Вы свет не включили специально? Пытаетесь испугать товарища Залесского темнотой?