В тени двуглавого орла, или жизнь и смерть Екатерины III

— Если бы наша великая княгиня пожелала, она вполне могла бы занять это место после того, как овдовела. Уж в этом-то августейший братец ей бы не отказал.

— К счастью или к сожалению, к наукам она равнодушна. Хотя читает поразительно много по сравнению со своими современниками.

— Коллега, мы отвлеклись. Что у нас на повестке дня из первостепенного?

— Подготовить хорошего врача, специалиста по мозговым явлениям, чтобы он был готов оказать помощь в любой момент. Постоянно напоминать великой княгине о необходимости держаться подальше от матери — точнее, держать ее подальше от ее двора, не вдаваясь в объяснение подробностей. И следить за тем, как развиваются события на конгрессе.

— Если судить по историческим источникам, эти события развивались медленно и долго.

— Вот заодно и посмотрим, почему это так было. Вдумайтесь: посреди разоренной наполеоновскими войнами Европы собираются практически все венценосные и титулованные особы, а также их министры и советники, и больше полугода в свободное от светских мероприятий время делят между собой континент. Обычно такие проблемы решаются быстрее.

— Но это — первый опыт европейской дипломатии в проведении подобного, с позволения сказать, саммита. Ничего подобного до сих пор не наблюдалось.

— Первый блин?

— Именно. Не могу сказать, чтобы уж совсем комом, но почему-то именно на нем император Александр почти утратил свой ореол победителя Наполеона и героя Европы, а Россия утратила многие свои позиции, завоеванные еще императрицей Екатериной, его бабкой.

— Правильно. И последнее. Возможно, подчеркиваю, возможно, если события будут развиваться в должном направлении, удастся прояснить судьбу герцогини Вюртембергской, точнее, разгадать тайну ее смерти. Пока все догадки исключительно из области гипотез.

— Думаю, Марии удастся узнать достаточно много и в этой области.

— Скажу уже традиционно: поживем — посмотрим…»

Попав, волею судьбы, на один корабль со своим кузеном, Екатерина Павловна была весьма любезна с принцем Вюртембергским. И это сочувствие привело к тому, что принц, неожиданно для самого себя, рассказал своей обворожительной родственнице и собеседнице очень многое из своей жизни.

— Я завидую вам, кузина, — заметил принц Вильгельм в ходе беседы о семейных делах великой княгине. — Вы очень счастливая женщина.

— Я? — изумилась Екатерина Павловна. — Вы шутите, кузен.

— Ничуть. Вы выросли в семье с любящими друг друга и детей родителями, сохранили самые теплые отношения с братьями и сестрами, у вас двое очаровательных сыновей…

— После того, как я потеряла мужа… — начала было великая княгиня.

— Я вам сочувствую, кузина, но ведь ваш брак был счастливым. Да простит меня Господь, я был бы только рад овдоветь. Но моя супруга пользуется, как я слышал, отменным здоровьем. Правда, со дня нашей свадьбы мы не виделись.

— Зачем же тогда было жениться? — вырвалось у великой княгини.

Она тут же осеклась и даже слегка покраснела. Рассуждаю, как мещанка, пришло ей в голову, будто не знаю, зачем и как заключаются браки между особами королевских кровей. Она же отлично помнила, что в 1808 году принца Вильгельма женили на шестнадцатилетней принцессе Каролине-Августе Баварской. Брак был откровенно династическим, кроме того, отцы жениха и невесты стремились найти друг у друга поддержку своим только что полученным от Наполеона королевским титулам. В результате сразу после свадьбы молодожены разъехались, чтобы больше никогда не встречаться.

— Очень трудно противостоять воле моего отца, — без особой охоты признался принц Вильгельм. — Он всегда был человеком властным и суровым, а когда стал королем… Иногда мне кажется, что королевский титул он воспринимает как компенсацию за бедную и слишком бурную молодость.

— Да, участь коронованных особ часто бывает нелегкой, — заметила Екатерина Павловна. — Кстати, кузен, известно ли вам, что в год вашей свадьбы вы числились у моей августейшей матушки и вашей тетки в списке возможных женихов?

— Теперь, кажется, вы шутите, кузина, — усмехнулся принц. — Я первый раз об этом слышу.

— О нет, я не шучу. Поверенный матушки, князь Куракин тогда «делал смотр» всем подходящим европейским принцам. Правда, тогда характеристика, которую он вам дал, кажется, не вызвала у матушки особой симпатии.

— Чем же я не угодил князю?

— Дайте вспомнить… А, да, князь Куракин написал примерно следующее: «Принц Вильгельм имеет красивую наружность, очень умен и любезен, но сердца его не хвалят; он проходит такую школу, видит перед собой такие примеры жестокосердия, которые заставляют ожидать от него поведения, подобного отцовскому: он не отличается свежестью чувств, и нравы его всегда были нравами века. Его связь с девицей Абель, от которой, как говорят, у него двое детей, не есть единственная, которую за ним знают…»

— Эти «связи» не помешали, однако, навязать мне баварскую принцессу в жены, — усмехнулся принц. — Да и у кого из молодых людей не было интрижек на стороне до свадьбы.

— И у вас действительно двое детей?

Принц пожал плечами?

— Возможно. А может быть, и ни одного. Впрочем, не исключаю, что их — полдюжины. Мне, во всяком случае, ничего не известно ни об одном из моих внебрачных отпрысков. Можете считать меня циником, кузина…

— Я вовсе не считаю вас циником, — тихо ответила Екатерина Павловна. — Мне только жаль, что не сложилась ваша супружеская жизнь.

— Если бы только супружеская! — вырвалось у принца. — Моя жизнь вообще не сложилась. Первое, что я помню — это бесконечные скандалы моих родителей, потом отец забрал меня и моих младших брата и сестру с собой в Германию. Больше я не видел моей матери и ничего не слышал о ней. Мы не получили нормального воспитания и образования, достойного нашего происхождения, нами вечно занимались совершенно посторонние люди.

— Как печально, — прошептала Екатерина Павловна.

И тут же подумала, что ее-то родители слишком активно вмешивались в жизнь своих детей, устраивая их тоже, в общем-то, по собственному усмотрению. Даже вполне взрослый император Александр так и не смог до конца избавиться от тягостной опеки матери, а дочери всегда были у Марии Федоровны в абсолютном подчинении… Правда, сама Мария Федоровна была под столь же сильным гнетом своего дражайшего супруга, да и с грозной свекровью — владычицей всея Руси — ей тоже приходилось ох как не просто! Так что правду говорят: в каждой избушке — свои игрушки.

— Мне надоело, — продолжал между тем принц Вильгельм, — и в 1800 году я поступил на австрийскую службу. Но там оказалась все та же муштра и жестокость… В общем, я вернулся домой, к отцу. Но выдержал недолго: в 1803 году отправился путешествовать по Европе. Был снова в Вене, потом в Италии, в Париже…