Константин Радов - Жизнь и деяния графа Александра Читтано. Книга 5

Впрочем, это лишь базовая, наиболее распространенная версия. Даже некоторые солидные специалисты предпочитают говорить не о смерти, а об исчезновении. Достоверно известно, что граф имел среди слуг двойников, чрезвычайно на него похожих. Хватило бы у него жестокости умертвить одного из них, чтобы самому безопасно скрыться? Сомнения просто смешны. На наш взгляд, вполне возможно и такое.

Как показывает опыт, тайна смерти (либо исчезновения) графа Читтанова разгадке не поддается — ну, если вдруг не будет найден какой-нибудь новый документ, проливающий на нее свет. Обратимся лучше к наследию великого авантюриста. Пожалуй, наиболее важной его частью следует считать торгово-промышленные и колониальные предприятия, раскинувшие сети не только в России, но и далеко за ее пределами. Что случилось с ними после ухода основателя?

Вообще-то, созданная им система начала разрушаться еще при жизни хозяина. Фактория Банкибазар в Бенгалии, принадлежавшая Камчатской компании, в ходе англо-французской войны была оставлена персоналом и разграблена проходившими сипаями. Землю и остатки строений потом задешево продали англичанам.

Дольше прожили африканские и новоголландские колонии. Порт святой Елизаветы на юге Африки и Тарандания на пятом континенте еще почти столетие служили промежуточными пунктами на пути русских кораблей в Кантон и на северо-запад Америки. А кроме того — местами ссылки, как для преступников из России, так и для взятых в плен индейских воинов из враждебных племен. Оторванные от родной почвы, гордые дикари легко становились верными слугами вчерашних поработителей. Их потомки от местных женщин исповедовали христианство, говорили по-русски, — но в том и другом сильно отличались от жителей метрополии. Смесь русского старообрядчества с первобытными языческими культами рождала иногда более чем причудливые химеры. В начале девятнадцатого века, после разрыва с Англией, анклавы на целое десятилетие попали под управление британцев. Вступление России в коалицию против Наполеона заставило островитян вернуть захваченное, но английские порядки и законы успели укорениться на девственной почве колоний. Оригинальная вышла картина: в центральной фактории филиал Английского клуба, вокруг же на сотни верст — дикое поле, где вооруженные до зубов буйные русскоязычные мулаты курощат окрестных негров. Присланным из Петербурга управляющим никогда не удавалось причесать местные нравы под общеимперский стандарт; наиболее умные из них даже и не пытались это делать. В середине девятнадцатого столетия, после неудачной для России Пелопоннесской войны, южные владения вторично перешли к Британской империи, под властью которой и оставались до ее распада. Сейчас о них напоминает лишь постепенно исчезающее англо-русское двуязычие в отдельных графствах соответствующих государств.

Наиболее драматично из всех приобретений Читтанова сложилась судьба Русской Америки. На исходе века испанские, французские и английские мореплаватели добрались-таки до заповедных мест. Пересекающиеся территориальные претензии вызвали серьезное напряжение. Мадрид заявлял права на весь американский континент, вплоть до полярных широт, опираясь на приоритет Колумба; Лондон выдвигал Дрейка, двести лет назад объявившего какой-то из здешних берегов собственностью британской короны; Парижу, слава Богу, было пока не до того. Русские, в лице Камчатской компании, уверенно контролировали Анианский залив и рассылали промысловые суда по всему побережью, от Аляски до Нижней Калифорнии. Власти в Санкт-Петербурге не слишком интересовались происходящим в мировых захолустьях, однако даром уступать конкурентам то, что привыкли уже считать своим, не захотели. Конфликт на тихоокеанском севере совпал с обострением в Европе.

Напомню, что после Читтанова Российская империя продолжала регулярно воевать с турками — примерно в ритме смены поколений, через каждые двадцать-двадцать пять лет. Утверждения об извечном стремлении православной державы к захвату Константинополя противоречат тому факту, что инициатива начала войны неизменно принадлежала магометанам. Первый из конфликтов, случившихся при Екатерине, был попыткой султана вернуть Крым, второй — продиктован желанием отыграться за прошлую неудачу и отбросить русских с Дуная. К несчастью для Петербурга, в это же время осложнилась обстановка в Польше, а шведскому королю вздумалось вновь побороться за утраченную гегемонию на Балтике. Сил на все фронты не хватало; Англия и Пруссия прямо угрожали вмешаться на стороне противников России. Блестящие победы Вейсмана и Суворова позволили выйти из трудной ситуации без потерь и даже с прибылью, но Дунайские княжества пришлось поделить с Австрией, отдав Валахию под протекторат Вены. Тяжелым экономическим поражением стал перехват британцами средиземноморского рынка металлических изделий, что поставило донецкие заводы на грань катастрофы. Промышленники юга первый раз выступили на авансцену, как влиятельная сила, бросив свои мешки с золотом на чувствительные весы придворных интриг. Именно члены этой группировки могут с наибольшим правом считаться политическими наследниками нашего графа.

Не совсем ясно, когда и при каких обстоятельствах сложился союз наследника престола, московских розенкрейцеров и «чугунных баронов» южной России. Однако, с воцарением Павла стало видно, что кадровый резерв нового императора включает слои, при его матери бывшие в загоне. Почти явное недовольство дворян заставило искать верных в ином кругу. Мы бы не хотели все сводить к вульгарному противопоставлению экспортеров хлеба экспортерам железа — это слишком упрощенная постановка вопроса — но и в самом деле, за коалициями придворных карьеристов уже просматриваются определенные экономические интересы. Как внутренняя, так и внешняя политика преломляется теперь через их призму. Разномыслие достигает апогея. Для одних, к примеру, Британия — светоч и надежда цивилизации, для других — логово несытых вампиров. Если в начале правления император не склонялся безусловно на чью-либо сторону, то с течением времени обстоятельства все больше подталкивали его к занятию антибританской позиции — и споры по размежеванию американских владений сыграли в этом не последнюю роль.

Окончательную точку в эволюции политических воззрений царя поставил неудавшийся заговор. Павел спасся чудом, выпрыгнув из окна в ночной рубашке и добежав до лагеря плотников, строивших неподалеку новую казарму. Поручик Аргамаков, хитростью избежавший казни, по возвращении с каторги вспоминал самый жуткий ужас своей жизни: смертельно бледного императора, его безумный взгляд, а за спиною государя — суровых мужиков с топорами. Право выхода из крепостного состояния (без земли, с подписанием рабочего либо переселенческого контракта) дало мощный импульс колонизации степного юга. После Павла крепостники взяли реванш, обусловив отпуск крестьян согласием владельца, — но уже вышедших возвратить в рабство не решились.