Сергей Протасов - На восток [litres]

Молча пройдя в каюту, Зиновий Петрович засел за корректировку норм обеспеченности сигнальных постов, но мысли путались. Вышел на палубу покурить и услышал в отдалении голоса. У кормовой башни, сегодня исправно отстрелявшейся и проблем не имевшей, собрался целый консилиум. Башенный командир мичман Щербачев объяснял какую-то схему, вычерченную на листе бумаги от руки, доказывая, что она работает. А старший артиллерист лейтенант Шамшов и старший офицер броненосца капитан второго ранга Шведе требовали переделать все как было, а еще лучше по чертежам завода Дюфлон, рекомендованным артиллерийским комитетом штаба, поскольку эта схема, собранная гальванером на коленке, работать не может.

Заинтересовавшись и подойдя ближе, Рожественский спросил, о чем спор, и Щербачев пояснил, что вчера, готовясь к стрельбам, службистый гальванер, проверяя электрику в кормовой башне, случайно обломил контактную группу в одном из реле, о чем сразу доложил хозяину башни. Причем тут же выдвинул интересную идею по упрощению всей цепи, которую мичман с этим матросом и реализовали до начала учений. В итоге башня не пропустила ни одного залпа, в то время как носовая дала только пять из шести запланированных.

Разгоряченный спором Шведе тут же ввернул, что этот гальванер наверняка там что-то запрещенное прятал, а не контакты проверял. Вечно вы своего Пименова выгораживаете, а он все время с Новиковым… Тот опять, наверно, брошюрку какую добыл. И ведь, стервец, не только читает что ни попадя, так еще и писать всякое непотребство начал. Меня еще в Кронштадте предупредили и статейку его в газете мне показывали.

Зиновий Петрович как-то странно улыбнулся, от чего спорщики сразу притихли, а потом сказал: «Вы эту схемку мне отдайте, с пояснительной запиской и описанием стрельб, а в башне пока ничего не трогайте. Я инженерам покажу, пусть решают. Мозг человеческий изворотлив. С перепугу и дельные вещи получаются. Адреналин, знаете ли. А что матрос читает и даже пишет, это ничего. Главное, чтоб дело свое делал. Может, лет через сто о нас с вами и судить-то будут по тому, как какой-нибудь баталер напишет. Кто знает?»

А на месте гибели катера уже начались работы. Причем имелся и результат. Нашли как сам катер, лежавший на левом борту на глубине всего четырех метров, так и утопленный пулемет, который подняли и доставили на берег. Адленберг сразу отправился туда. Спустя пару часов он видел, как вдалеке прошел «Орел», густо пачкая все еще серое небо угольным дымом.

Во Владивостоке Рожественский снова с головой ушел в бумажные вопросы. Но почти сразу пришлось провести очередное заседание Дальневосточного Военного совета, причем в еще более неполном составе. Хотя основные участники должны были успеть прибыть. Поводом для него стали некоторые весьма тревожные события.

Японцы явно перешли к активным действиям. Сначала в ночь с 24-го на 25 августа двумя крейсерами был обстрелян порт Корсаков. Появлялись японские корабли у бухты Импертора Александра и у залива Ольги. Но там они не подходили к берегу и огня не открывали, уйдя в сторону Владивостока. Позже японские миноносцы и вспомогательные крейсера видели у залива Америка и у мыса Поворотный. Имелись сведения, что под мысом Обручева они подходили к берегу, принимали уголь с пароходов и высаживали каких-то людей. Высланные туда казачьи разъезды из-за труднопроходимой местности добирались долго и никого не нашли, но видели дым далеко в море.

А вечером 29 августа, уже в который раз, пропала радиосвязь с Цусимой! В течение нескольких дней оттуда не было никаких известий, и что там происходило, никто не знал. Только когда с острова пришла посланная с депешами подлодка «Касатка», стало известно, что еще 30-го числа японцы пытались высадиться у Окочи. Их удалось отбить, но что там творится – сейчас не известно. Гарнизон малочисленный, снарядов мало, а японцы явно в претензии.

В тот же день об этом узнали и через немцев. А также о том, что противник прекратил атаки и усилил блокаду. В южной Корее происходит накопление войск и судов для их перевозки. Предположительно планируется новая попытка захватить плацдарм. В связи с этим требуется срочно доставить грузы первоочередной важности и пополнение, ведь после прорыва отправленных на остров шхун, и то не всех, никакого подвоза из Владивостока туда не было. Еще четыре шхуны и несколько джонок пришли из Шанхая, но они доставили в основном медикаменты. Когда отбиваться нечем, этого недостаточно.

Как только японцы начали систематически перебивать все попытки цусимского гарнизона связаться с Гензаном или Владивостоком, появились подозрения, что готовится что-то крупное. Вдобавок скрывавшиеся в лесах недобитки явно активизировались. Участившиеся доклады о мелких диверсиях, особенно на прибрежных линиях связи, вынудили принять ряд превентивных мер и форсировать работы по сооружению укреплений на подходящих для высадки направлениях. А с полудня понедельника 28 августа, из-за резкого обострения ситуации, все опорные пункты на островах были приведены в состояние повышенной боеготовности.

Уже на следующий день к вечеру радиотелеграфирование между Владивостоком и Озаки стало невозможным из-за помех, продолжавших усиливаться. С наступлением ночи уже не удавалось вести переговоры по радио даже между Окочи и Цусима-зундом. В эту ночь никто не спал. Телеграфная и телефонная связь, как и ожидалось, также перестала действовать. Было отбито несколько попыток проникновения на посты световой сигнализации, располагавшиеся на возвышенностях вдоль берега, и нападений на конные разъезды, контролировавшие побережье и отправляемые с донесениями.

А утром 30-го со стороны Фузана и Мозампо показались дымы большого числа кораблей. Их было хорошо видно с горы Сендуамакияма, а также с опорного пункта, находившегося несколько южнее Окочи у бухты Ната на западном берегу Цусимы. Они резко выделялись на общем фоне жиденьких шлейфов многочисленных дозорных судов, державшихся со вчерашнего вечера необычно близко от цусимских берегов.

Об этом немедленно начали передавать при помощи гелиографов и фонарей Табулевича в Окочи, но над Цусима-зундом пока еще держался туман, и постоянно повторяемое сообщение смогли разобрать только с поста у бухты Мине, и то лишь спустя полчаса. Еще через сорок минут его, наконец, ретранслировали до Озаки. К этому времени уже стал известен даже состав приближавшихся к Окочи японских сил. Сомнений не оставалось. Шел десант!

Комендант укрепленной позиции Окочи командир 7-го отдельного Восточно-Сибирского полка полковник Пален к этому времени отдал распоряжения об усилении тыловых секретов и дозоров, развернутых на линии от бухты Шиши на восточном берегу, через южные склоны горы Окумаяма, до бухты Ната на западном побережье Каминосимы силами 30-го Ингермандландского драгунского полка. В штабе района опасались вылазок с тыла остатков японского гарнизона и прочего вооруженного отребья, болтающегося по горам. Территория севернее этой линии надежно контролировалась русскими войсками уже достаточно давно, а в лояльности местного населения сомнений не было.